Изабель Назаре-Ага - Эмоциональный террор. Как манипуляторы играют на ваших чувствах

Когда эти противоречия становятся очевидными, он продолжает ожесточенно отрицать. Он становится агрессивным. Манипулятор не выносит никаких сомнений на свой счет. Возможно, это способ показать, что какими бы ни были обстоятельства, он всегда прав?

В случае с Вероникой важным оказывается то, что ее руководительница о ней очень хорошего мнения. Этим можно объяснить изменение ее мнения и поведения.

Мама-манипулятор Лоика постоянно меняет интонацию, когда разговаривает по телефону. Ее очень сложно узнать. Ее голос внезапно становится пронзительным и женственным. «Алло» произносится медленно, и затем она начинает разговаривать, пересыпая речь совершенно неестественным смехом. Ее поведение полностью меняется, когда она находится на публике. Мы всегда с большей внимательностью относимся к своему поведению на людях, нежели в частной жизни, но однако же мы привносим в свое поведение не настолько кардинальные изменения, как мать Лоика.

Другой манипулятор, в большей степени интроверт, предпочитал использовать соблазнение, когда находился в кругу друзей. Особенно с женщинами. Он был склонен к крайностям, например, мог пять раз подряд обнять человека в качестве приветствия! Самое яркое впечатление он производил своей сияющей улыбкой, которую он применял на публике и которая исчезала, лишь только закрывалась дверь за последним гостем. Невероятная игра. И лишь его семья была этому свидетелем.

История, пережитая этой пятидесятипятилетней пациенткой, также иллюстрирует болезненное отношение. По совету врача она собиралась практиковать софрологию (релаксацию), чтобы уменьшить последствия от овладевшего ею стресса. Эта женщина никогда не работала вне дома, но увлеченно занималась благотворительностью. Она была хорошим и простым человеком. Она была родом из мелкой буржуазии, тридцать лет назад вышла замуж за мужчину ниже себя по положению. На первых встречах я хотела узнать больше о ее жизни, чтобы иметь возможность точнее определить причину стресса, а также научить ее основным принципам софрологии. Она хотела присоединиться к вечерним терапевтическим группам, которые занимались уже несколько месяцев. Это был первый раз в ее жизни, когда она консультировалась с кем-то, кроме ее собственного врача (он назначал ей успокоительные и антидепрессанты). Женщина удивилась, с какой легкостью она может разговаривать со мной на встречах. Со своей стороны я видела, что она не понимает, откуда берутся ее проблемы. Она повторяла: «У меня все есть для счастья». Тем не менее она постоянно рассказывала волнующие истории об отношении мужа к ней. Наиболее эмоциональна она была, когда взахлеб рассказывала о тревожных случаях с участием ее мужа. Три раза она останавливалась и спрашивала: «Вы верите мне? Вы понимаете, о чем я говорю? Я никогда такого не встречала в других людях!» Я сразу поняла, что она хотела мне сказать: ее муж был опасным манипулятором.

С самой первой встречи мне удалось выявить типичные характеристики манипулятора (здесь я приведу только те пункты, которые относятся к теме главы). В течение долгих лет он бил ее и обзывал в присутствии детей. Но при этом он ни разу ни малейшим жестом, ни одним словом не дал друзьям повода предположить, что как только посторонние глаза и уши исчезают, в их семье происходит такое. Она разразилась рыданиями и призналась мне, что никогда не рассказывала об этом даже лучшим друзьям: никто бы просто не поверил. Она добавила: «Он такой милый, предупредительный, воспитанный и улыбчивый со всеми, что не один раз друзья отмечали, как мне повезло, что я вышла замуж за такого человека. Вы понимаете? Как я могла открыть им правду? Как я могла рассказать им, что дома он становился настоящим диктатором?»

Эта женщина была пленницей. Это очень редкий случай при таких обстоятельствах. У нее не было ни диплома, ни какого-либо образования, она не умела работать. А он говорил ей, что она вообще ничего не умеет делать и что она дура. Она могла бы пойти учиться, но он ей запретил. Эта женщина уже была очень неуверенной в себе, пассивной и быстро согласилась, что это и не нужно, поскольку, как говорил ее муж, он зарабатывал достаточно, чтобы прокормить семью. Представьте себе, она пришла на свой сеанс с чеком. Не с чековой книжкой, а с одним чеком! Ее муж давал ей деньги только тогда, когда достоверно знал, на что она их тратит. Он спросил у нее, чем она занимается на этих сеансах софрологии. Она объяснила, что ей нужно два-три индивидуальных занятия, чтобы влиться в группу по релаксации.

То, что происходило на индивидуальных занятиях, не позволило мне перейти непосредственно к практике софрологии, и более того, я не могла предложить ей перейти к занятиям в группе. Поэтому она посетила шесть-семь индивидуальных сеансов, чтобы, как она говорила, «вывести это все». Однако начиная с четвертого сеанса это было очень опасно, поскольку ее муж прекрасно знал расценки на индивидуальные и групповые занятия. Стоимость была разной, и он, несомненно, заметил бы это. Будучи манипулятором, он видел опасность (для него) в связи с тем фактом, что его жена слишком тесно общается с терапевтом. Она может рассказать ему лишнее. Он должен был бы удивиться, что она до сих пор не ходит в группу, и мог в любой момент отказать ей в деньгах.

Естественно, так и произошло: однажды эта женщина позвонила и отменила встречу, поскольку собиралась поехать в отпуск со своей сестрой. Больше я ее не видела.

Есть два типа профессионалов, разбирающихся в тех масках, которые надевают на себя люди: это психотерапевты и адвокаты. Казалось бы, они лучше, чем кто-либо другой, способны распознать манипулятора. Тем не менее они могут ошибаться, если не знакомы со всеми участниками. Манипулятор может вводить в заблуждение с помощью и позитивных аспектов. Игра проста.

В действительности манипулятор редко что-либо обещает. Во всяком случае он никогда не произносит этого слова. Поэтому он с легкостью может возразить: «Я ничего не обещал». Но то, что он не обещает, вовсе не значит, что он не рассказывает, что собирается делать.

Как это может происходить?

Мадам М., манипулятор и коллега Селин, работает руководителем обслуживающего персонала в больнице. Она живо обсуждает с Селин и двумя другими руководителями идею о системе отметок прихода и ухода персонала. Они говорят о том, как улучшить систему этих отметок. Речь идет об обычной процедуре.

Проходит несколько недель. Однажды утром мадам М. непринужденно обращается к своим троим коллегам: «Ну, в конце концов я сама все сделала; впрочем, я их уже отправила, поскольку вас не было на месте!»