Алексей Кушнир - Педагогика иностранного языка

Конечно, ничто не может давать такие же детальные дополнения при настоящем методе чтения отрывка из десяти или двадцати строчек; но эти подробные объяснения получат более яркую окраску, когда они будут происходить при долгом чтении, из которого ученики уже познакомились с лицами, странами, мыслями автора и другими обстоятельствами, изложенными в целом переводимом сочинении. (Общий объем текстов, осваиваемых этим способом, приближается к тому, который мог бы быть освоен в аналогичных условиях на родном языке.)

Что касается до синтаксических правил, то учитель будет приводить их по мере того, как к этому будут представляться случаи, при объяснении данного автора, и попутно ссылаясь на соответствующие страницы грамматики.

Кроме того, и примеры синтаксических правил можно изобразить в стенных таблицах, подобно тем, о которых говорилось по поводу склонений и спряжений. (Что мы и делаем вслед за нашим другом из прошлого. Надо сказать, что в современных условиях такой способ предъявления «грамматического комментария» к тексту может быть настолько технологичным и эффективным, что эта идея буквально переживет свое новое рождение. Чего стоит один только «гипертекст», реализуемый с помощью компьютеров. Уже сейчас существующий программный инструментарий позволяет в считанные секунды снабдить любой текст закадровым грамматическим комментарием: вы останавливаетесь мышкой на любом слове, нажимаете на клавишу и на экране появляется исчерпывающая информация о нем. Хотите — в графической, хотите — в текстовой, а хотите — и в звуковой форме. В своей работе я воспроизвел наиболее простой вариант, именно тот, что предлагают авторы этой главы.

Мне довелось будучи студентом осуществить эксперимент, в котором было показано, что пятьдесят сложных английских выражений, написанных на плакатах и развешанных в комнатах общежития, были непроизвольно усвоены без малейших усилий. В комнате одновременно висели два плаката с десятью фразеологическими единицами на каждом. Плакаты переходили из комнаты в комнату каждые два дня. Этот маленький успех и подтолкнул меня испытать предложенный выше способ работы с грамматикой.)

Часть разбираемой нами брошюры (Оливье Г. Бенуа) посвящена ответам на различные могущие возникнуть возражения. Самое лучшее будет привести здесь подлинные слова автора, который защищается... и в свою очередь нападает, притом очень основательно и умно. Его слова — обвинительная речь здравого смысла. «Мы видели выше, какого рода упражнения навязывает ученикам общеупотребительный метод преподавания. ...Их принуждают, а следовательно, и приучают говорить, не зная, что они говорят, не понимая, о чем идет речь; письменными работами, которые им задают преждевременно и без всякой надобности, их заставляют изобретать язык, с которым они недостаточно знакомы, и всякому известно, какой английский у них получается. ...Упражнения, которые их заставляют проделывать, как бы нарочно, замедляют их приближение к указанной им цели, так что эти занятия можно назвать не иначе, как топтанием на месте.

Что сказали бы о полководце, который для упражнения своих солдат в ходьбе предписал бы им ежедневно проходить 1 километр, употребляя на это по десяти часов, и с этой целью заставлял бы их делать по четыре шага на каждом булыжнике мостовой. В каком состоянии оказались бы ноги солдат после шести лет таких упражнений? Никто не вообразит, надеюсь, что они таким путем приобретут способность проходить большие расстояния и идти вперед большими шагами? С другой стороны, в какое состояние должны прийти умы солдат, подвергнутых такому режиму? Мне кажется весьма вероятным, что отчаяние и ожесточение были бы между ними общим явлением, и что лишь страхом самых суровых наказаний можно было бы принудить их исполнять предписанный им способ ходьбы. (Одно лишь отсутствие у детей выбора: делать условно-речевые упражнения или что-то еще, — уже есть насилие: «предписанный способ ходьбы». А стереотипный характер этих упражнений не оставляет иного выбора, кроме как видеть в них все ту же шагистику, сопровождающуюся «стаптыванием ума».)

«Умственное и нравственное состояние наших детей после и во время их годов учения было бы совершенно такое, как состояние ног и ума солдат, о которых мы только что говорили, если бы при помощи строгой военной дисциплины их можно было бы принудить следовать исключительно этому режиму, в котором видят средство для развития их ума и для сообщения ему самого утонченного образования.

«Эта претензия — скажем мимоходом — покажется будущим поколениям одной из самых необыкновенных претензий, к которым люди, разделявшие их, сумели заставить своих сограждан отнестись серьезно. То-то посмеются над предками! (Такова же претензия — скажем мимоходом — «развивать» с помощью каких бы то ни было упражнений прежде, чем развивать посредством самой жизни. То-то посмеялись над предками.)

«Общее неприятное чувство, порождаемое только что описанными обстоятельствами и испытываемое ребенком, почти всегда выражается в жалобах. Не сознавая в течение долгого времени причин своих страданий, ребенок жалуется родителям на скуку. Родители сделают грубую ошибку, если не придадут значения этим жалобам. Хуже скуки ничего не может быть; она неразлучна с праздностью, а известно — к чему приводит праздность.

«Впрочем, все прекрасно знают, что при современном положении вещей родители старательно избегают отвечать на только что упомянутые жалобы. Что могут они ответить? Не располагая, или, вернее, будучи уверены, что они не располагают никакими средствами для избавления своих детей от скуки, они считают эту скуку неизбежным злом. Они сами скучали, когда учились, и находят естественным, чтобы и дети их скучали в это время. (Наши современные родители, оказывается, мало чем отличаются от тех, что растили детей лет сто назад. И поныне они «старательно избегают отвечать на только что упомянутые жалобы». Мало того, причины остались прежними.)

«Очень часто случается, что ученики, обнаруживающие в жизни неоспоримый ум, отличающийся живостью, сообразительностью, остроумием, легко схватывающие все, к общему удивлению не хотят — как о них выражаются — усваивать язык. Но, Боже мой, их нежелание усваивать иностранный язык в том виде, как он им преподносится, и доказывает именно их ум! Нежелание двигаться той походкой, которая им предписывается, свидетельствует о том, что ноги их приспособлены для более быстрой ходьбы. Перестанем стеснять их, мы увидим, как они побегут! (Можно ли сказать проще? Искусственное замедление природных темпов интеллектуальных процессов с помощью навязывания формальных алгоритмов, засорения деятельности ненужными, отмирающими впоследствии, операциями, нарушений генетической последовательности операций, культивирования особых учебных и подготовительных форм деятельности — все это повседневная, ежечасная школьная практика, пагубность которой была ясна еще нашим далеким предшественникам. Может ли ребенок оставаться здоровым в условиях, когда урок — это ломка его природного устройства? Спасет ли положение, будет ли полезен для здоровья урок валеологии, изучение принципов здорового образа жизни, если ученик идет на урок математики или иностранного языка и под руководством учителя действует в патогенном режиме?)