Мортимер Адлер - Шесть великих идей

Если мы хотим и далее искать аргументы, которые приведут к истинным директивным указаниям, то следует упомянуть другие естественные желания и потребности и сформулировать на их счет точные суждения.

Я уже отмечал, что мы не можем сделать ошибочного утверждения о собственных желаниях, но можем ошибаться, заявляя о своих потребностях. Например, мы говорим в том случае, если нам нужно что-то, о чем следовало бы сказать, что мы этого хотим. Или когда мы не осознаём, что нам нужно то, чего мы не хотим. Такие ошибки могут привести к ложным утверждениям о человеческой природе и, соответственно, неправильным выводам, вытекающим из этих утверждений.

Последствия этого очевидны. Такие предпосылки, используемые в практических рассуждениях, могут привести к тому, что наш вывод будет ложным, потому что заблуждения по поводу бесспорных обстоятельств помешают нам достичь в выводах совпадения с правильным желанием.

Таким образом, для дальнейших исследований требуется понять, позволяет ли нам знание человеческой природы выяснить — не обязательно досконально, но желательно с достаточной долей уверенности, — что является действительным благом, которое удовлетворяет естественные желания и потребности человека. Я рассмотрю этот вопрос в следующей главе, речь в которой пойдет о классификации и иерархии благ.

Чтобы завершить рассмотрение темы, следует добавить еще один комментарий. Ранее я уже отмечал, что Дэвид Юм был прав в том, что, основываясь на нашем знании о реальных обстоятельствах и действительности и только на них , мы не можем прийти к истинному директивному выводу: суждению о том, что следует или не следует делать или желать.

Я не случайно выделил курсивом слова только на них . Именно при этом условии утверждение Юма является верным. Но оно не противоречит тому, что практические и директивные выводы, не полагающиеся только на знание фактов, могут быть вполне корректными.

Рассуждение, приведенное в этой главе, основывается на фактическом знании, но не только на нем. Фактическое знание используется лишь во второй и вполне второстепенной предпосылке, где говорится о сущности человеческой природы, например: человек по своей природе желает получать знания. Вывод, что все должны добиваться знания, базируется не только на этой предпосылке. Он основывается на ней в сочетании с первой и главной предпосылкой — очевидно истинным высказыванием, что мы должны добиваться того, что по-настоящему хорошо для нас.

На этом категорическом предписании базируются все истинные суждения, сделанные при рассмотрении действительного блага, которое нам следует искать. Оно ограничено лишь пределами того, что мы можем узнать с разумной долей уверенности о сущности человеческой природы и о тех желаниях или потребностях, которые вытекают из определения этой сущности.

Блага, которые удовлетворяют наши потребности и желания, относятся к категории человеческих благ, реальных или фактических. Эти вещи человеку приятны и полезны.

Когда мы используем слово благо во множественном числе, то имеем в виду основное значение этого понятия. Термин блага обозначает объекты человеческого желания, физические воплощения самой идеи блага. В данном случае желаемое ассоциируется у нас с понятиями пользы и добра.

Но не все существующие виды блага попадают в эту категорию, так как не все они являются в том или ином смысле объектами человеческих желаний. Прилагательное хороший , или благой , имеет гораздо более широкую область коннотаций, чем существительное благо , обозначающее принадлежность того или иного объекта к нашим желаниям.

Слово хороший , как и любое другое прилагательное, позволяет нам выразить три степени оценки: положительную, сравнительную и превосходную (хороший — лучший — самый лучший). Именно прилагательное хороший мы используем чаще любых других для построения классификации и иерархии вещей и событий.

Жюри, присуждающее на соревнованиях бронзовые, серебряные и золотые медали, по сути, утверждает, что выступление одного спортсмена было хорошим, второго — лучше, а третьего — самым лучшим. Точно так же работает система судейства на выставках цветов, собак или крупного рогатого скота, только здесь наградами служат разноцветные ленты и розетки.

Той же системы оценки придерживаются дегустаторы кофе, вина и других продуктов. Как и в спортивных соревнованиях по теннису или шахматам, их шкала оценки содержит больше пунктов, чем стандартные «хороший — лучший — самый лучший». В каждом из этих случаев какой-то продукт или выступление будет считаться эталоном качества, другой — превосходящим по качеству оставшиеся, и так далее, до самого последнего пункта в списке.

Мы применяем прилагательное хороший в различных степенях сравнения для описания огромного количества разнообразных предметов и явлений. Мы говорим о хороших временах и о том, что когда-то времена были лучше, чем сейчас. Мы называем хорошей погоду и, сравнивая два климата, делаем вывод, что один из них лучше другого. Мы говорим, что какой-то предмет выглядит хорошо, а какой-то — еще лучше. У одного человека может быть хорошая память, а у другого — еще лучше; у кого-то хороший аппетит, а у другого — намного лучше.

Объекты и явления, которые мы ранжируем подобным образом, могут классифицироваться по степени их полезности, по тому, насколько они нам приятны, или по присущей им ценности и превосходным качествам. «Хороший», «лучший» или «самый лучший» может означать что-то более или менее полезное, приятное или соответствующее идеалу.

Для градации и классификации объектов и явлений можно использовать и другие прилагательные. Вместо того чтобы назвать что-то «хорошим», «лучшим» или «самым лучшим», мы выбираем слова великолепный, красивее или самый прекрасный . Заменяя слово хороший и его сравнительные степени синонимами, мы таким образом избегаем говорить о предмете, явлении или событии как о нашем собственном благе — действительном или предполагаемом объекте нашего желания.

Все объекты или явления, которые можно ранжировать по их полезности, приятности или внутренней ценности, также можно классифицировать по степени желательности для конкретного человека. В таком случае подобный объект или явление можно назвать хорошим. Их градация или классификация другим человеком может не содержать прямой отсылки к его потребностям, но тем не менее косвенно отражает его желания.