Алексей - О «дедовщине»: взгляд социального психолога

Тут поясним: обычно «губа» — это некое отдельное подразделение, своего рода «изгой» в армейском «строю». На «губу» посылают — т. е., к примеру, из различных частей и подразделений армии или флота периодически отправляют самых «проштрафившихся» в некий Центр, иной раз — за десятки километров. Такая «экстерриториальность» очень способствует «эффективной работе»: к примеру, знаменитые «охранные взводы» или «роты» не могли бы чувствовать себя так вольготно, если бы им приходилось служить бок о бок с солдатами, уже испытавшими на себе все прелести «губы». Ночь длинна…

Однако ясно, что самая жестокая «губа» не решает проблемы в целом. А проблема такова — как ЗАСТАВИТЬ солдат подчиняться? Неужели командирам все же начать применять насилие самим? В нашумевшем минувшей осенью «деле» о побеге из части двух солдат-близнецов промелькнуло одно любопытное сообщение: будто бы тот «близнец», который выжил (напомню, что второй брат-дезертир застрелился в окруженном спецназом доме) успел сказать журналистам, что командир их подразделения имел обыкновение избивать солдат собственной бейсбольной битой…

Его слова, конечно же, были тут же опровергнуты пресс-службой Министерства Обороны («факты не подтвердились»), а сам дезертир-убийца где-то сгинул в недрах карательной армейской судебной машины. И кстати — не является крайне показательной готовность нашего МО пожертвовать даже любимой «губой» — лишь бы только не допустить суды на территории воинских частей?

Я все ж думаю, что личное насилие господ офицеров — далеко не обязательная деталь, и свидетельствует скорее о разложении армии… Системный механизм «на каждый день» — несколько иной.

Мы вплотную подходим к теме. Вскоре мы опишем «социально-групповой» механизм, который я торжественно (в честь великого русского психолога Л.Выготского) назвал «интериоризация принуждения».

Необходимо обозначить еще один чрезвычайно важный момент, на который обычно почему-то не обращают внимания. Речь идет о специфике той «организации принудительного членства», в которую направляют для «прохождения службы» миллионы граждан страны каждые полгода.

Да, данная ОПЧ называется «армия», но армия весьма необычная: это — армия мирного времени. Армия, которая не воюет. Что же она делает? Она «находится в готовности».

На самом деле разница между воюющей армией и «армией мирного времени» КОЛОССАЛЬНА именно в социально-психологическом смысле. Данное различие определяет разницу в мотивации и понимании сути внутригруппового взаимодействия для самой многочисленной категории ее членов — солдат. Суть его можно выразить так: солдаты воюющих армейских подразделений ощущают жизненно обусловленную взаимозависимость; солдаты подразделений мирного времени практически никакой взаимозависимости не ощущают.

Например, солдат боевого подразделения не может быть равнодушен к тому, как владеет оружием его товарищ по отделению или взводу: содержит ли он в порядке свой автомат, хорошо ли стреляет и т. д. Он также ЖИЗНЕННО заинтересован в его выносливости, способности четко понимать и выполнять приказы, наконец, в готовности к солидарным действиям в экстремальной обстановке (в бою). Ведь, если кто-то из товарищей по оружию «даст слабину» в реальном бою, это может оказаться фатальным не только для него, но и для всего подразделения.

Точно так же солдат, служащий в боевом подразделении, имеет реальную мотивацию заботиться и о собственной боевой подготовке — так как понимает, что от этого в значительной степени зависит его жизнь.

Напротив, солдату мирного времени, вообще говоря, совершенно все равно, как и куда стреляет, далеко ли бегает и хорошо ли понимает командира любой из его «товарищей» по подразделению. Это — забота командира (он же — надзиратель за функционированием «группы принудительного членства»). Солдат понимает, что в его жизни ничего не изменится от того, насколько успешным в «боевой и политической подготовке» будет его подразделение в целом и каждый из его собратьев в отдельности — поскольку сама «боевая подготовка» для него — во многом навязанная и непонятная, «ненужная для жизни» абстракция.

В данном случае особенно показательна именно СРАВНИТЕЛЬНАЯ сила мотиваций. В армии воюющей — сохранение собственной жизни и жизни «боевых друзей», в армии мирного времени — в лучшем случае стремление получить похвалу в приказе или «Благодарственное письмо» от командования на родину.

Таким образом, мы видим, что при всем внешнем сходстве (Уставы, форма, командиры, оружие, атрибутика и т. п.) армии мирного и военного времени ПРИНЦИПИАЛЬНО РАЗЛИЧНЫ. По сути, это две совершенно разные организации с точки зрения участников (при том, что обе, как ни странно, являются ОПЧ). Различие, в строгом смысле слова можно назвать жизненным; то есть в одном случае внутреннее понимание смысла групповых действий исходит из осознания УГРОЗЫ ЖИЗНИ, а в другом — нет.

Как же современное армейское руководство выходит из этого противоречия? Как в условиях ясно понимаемого всеми мирного времени научить людей хотя бы отчасти взаимодействовать подобно реально боевой части? И есть ли вообще выход из ситуации?

Сразу скажем, что полноценного решения задачи, очевидно, нет — если, конечно, не подвергать жизнь солдат постоянной и реальной опасности, что, вообще-то, противоречит законам. Однако армия давно выработала свою «методику» паллиативного решения, которая применяется везде, независимо от рода войск и размеров воинских частей. Причем «внедрение метода» начинается почти что с момента попадания новобранцев в часть.

Этот метод — круговая порука. Возможно, что многие командиры искренне считают его средством «сплачивания» «воинских коллективов». Возможно, что именно этому их учили в военных училищах…

В чем же суть этого «офицерского ноу-хау»? Способ прост: за прегрешения одного солдата наказывается все подразделение. К примеру, у одного не ладится со строевой подготовкой (ногу недостаточно высоко тянет) — весь его взвод остается заниматься под палящим солнцем (или, наоборот, в 20-градусный мороз) на лишние 2–3 часа… Солдат «выпал из норматива» при беге в противогазах? Его отделение в полном составе бежит «кросс» еще разок, а то и два.

Особый «командирский шик» в таких случаях — отправить отделение бегать или отжиматься БЕЗ проштрафившегося солдата, который в это время как бы «отдыхает». В этом есть особая «боевая» логика — солдат ведь не справился, значит, «убит». Есть и другая, более явная логика — спровоцировать групповую агрессию на «отщепенца»: «мы тут из-за него надрываемся, а он…»