Казимеж Обуховский - Психология влечений человека

Пытаясь разрешить этот вопрос, мы прежде всего должны понять, что люди, спокойно называющие себя подлецами, по-видимому, подразумевают под этим нечто значительно более лестное для себя, чем заурядная под­лость. Для некоторых из них «подлец» означает то же самое, что и «несчастный человек, нуждающийся в помо­щи». Мы встречаем подобные самообвинения у алкоголи­ков, объясняющих таким способом, почему они не могут не пить. Для некоторых людей, считающих себя незави­симыми и аморальными, презирающих человеческое ста­до, быть подлецом — повод для гордости. Встречается это у так называемых асоциальных социопатов (Завадский, 1959, стр. 75). Следовательно, даже тот, кто, казалось бы, цинично признается в «подлости», так пе­реопределяет это понятие, что оно не противоречит по­ложительному отношению к себе самому. Л. О. не был, однако, столь утонченным.

Я полагаю, что вышеприведенные примеры достаточ­но ясно иллюстрируют принцип действия механизма иск­лючения мотивов, дающий ключ к пониманию их выбора.

Объясняя выбор мотива наличием у человека опреде­ленных установок, мы, несомненно, не охватываем всех факторов, от которых зависит этот выбор. Можно предпо­ложить, что процесс исключения мотивов зависит также от индивидуальных особенностей личности. В своей клини­ческой практике я чаще всего наблюдал легкость в форму­лировании мотива, с одной стороны, у лиц с примитивным мышлением, поверхностных, асоциальных (мелкие воры, аферисты), с другой стороны — у людей, сочетающих вы­сокий уровень духовной культуры с ясным и проникну­тым общественным сознанием взглядом на мир, у людей отнюдь не эгоцентричных. В то же время утонченные ин­теллектуалы, привыкшие постоянно контролировать свои действия и обнаруживающие одинаково интенсивные со­циальные и асоциальные установки, испытывают особые трудности в выборе мотива. Часто формулирование цели становится для них невозможным и эти люди действуют в ходе перманентного процесса исключения мотивов. Поэ­тому действия их непоследовательны, слабы, полны вне­запных порывов и отступлений. Яркий образ такого чело­века нарисовал Галчиньский в стихотворении «Смерть интеллигента».

Возможно, более глубокий анализ так называемых внутренних конфликтов показал бы, что трудности в вы­боре мотива постоянно возникают при одновременном су­ществовании противоречащих установок: социальных и асоциальных. Но этот вопрос явно выходит за рамки на­стоящей работы.

1 Примером может служить механизм возникновения опреде­ленных установок вследствие так называемого когнитивного дис­сонанса (cognitive dissonance), описанного Фестингером (1958). Он возникает тогда, когда индивид, расширяя информацию о знакомом явлении, приходит сам с собой в состояние дис­сонанса. Например, страстный курильщик, не имеющий желания отказаться от своей привычки, знакомится с результатами науч­ных исследований, указывающих на связь, которая существует между курением и заболеваемостью раком. У него может по­явиться в это время отрицательное, скептическое отношение к постижениям науки.

В заключение необходимо еще раз подчеркнуть, что установки и мотивы являются общественным продуктом, продуктом опыта человека в системе общественных отно­шений. Ясно и неоднократно отмечалось в психологии (см., например, работы Олпорта или Фестингера), что ус­тановки возникают при столкновении личности, имею­щей определенные знания, навыки и потребности, с но­вой информацией, с новыми социальными требованиями и ситуациями, с учетом которых необходимо действовать. [10] Примером может служить механизм возникновения определенных установок вследствие так называемого когнитивного диссонанса (cognitive dissonance), описанного Фестингером (1958). Он возникает тогда, когда индивид, расширяя информацию о знакомом явлении, приходит сам с собой в состояние диссонанса. Например, страстный курильщик, не имеющий желания отказаться от своей привычки, знакомится с результатами научных исследований, указывающих на связь, которая существует между курением и заболеваемостью раком. У него может появиться в это время отрицательное, скептическое отношение к постижениям науки. Если мы говорим, что выбор мотива зависит от соотношения и особенностей установок, связанных с данной си­туацией, то можно также уверенно утверждать, что вы­бор мотива обусловлен общественным опытом личности. Определение характерных признаков этого опыта, а так­же обстоятельств, при которых он возник, является за­дачей генетических исследований, которые проводит кли­нический психолог при анализе биографии пациента. Эти проблемы в данной работе не затронуты.

В ходе изложения этой главы встает еще один вопрос. Если даже установки личности позволяют понять, поче­му данный человек в определенной ситуации выбирает тот, а не иной мотив поведения, то они не объясняют, по­чему возникает сам процесс выбора, почему человек при­лагает усилия, чтобы выполнить зачастую кропотливое и требующее нервного напряжения исключение мотивов. Анализ биографий лиц с нарушениями приспособления не­однократно выявлял принципиальную направленность их действий, напоминающую то, что Адлер назвал стилем жизни. Пропущенные через фильтр установок мотивы, ко­торые организуют и направляют действие или делают возможным его контроль, могут быть разнородными. Иног­да это стремление выделиться, обратить на себя внимание, иногда конкретная профессиональная или общественная деятельность, или же поиски опеки, или оцека над други­ми. Упорство, с которым отдельные лица стремятся дей­ствовать в каком-либо одном направлении, эмоциональные нарушения, возникающие, когда это стремление остается неудовлетворенным, заставляют предположить, что нема­ловажную роль здесь играют потребности человека.

Потребностям человека посвящена следующая глава. Я попытаюсь определить само понятие потребности и ус­тановить, нельзя ли свести столь разнородные в своих внешних проявлениях направления деятельности челове­ка к нескольким основным..

В предыдущих главах рассматривалась роль мотивов и установок в поведении человека. Я пытался сформули­ровать практически применимые определения этих терми­нов и дать представление о связи обозначаемых ими яв­лений (механизм исключения мотивов, находящийся в зависимости от установок).

Но оказалось, что этих двух понятий не достаточно для исчерпывающего объяснения поведения. Они, правда, позволяют понять, почему человек в данной ситуации ведет себя строго определенным образом, но ничего не го­ворят о том, почему ситуация эта вызывает такое его поведе­ние. Они, очевидно, отражают факторы, обусловливающие особенности действия, но не сам факт его появления и продолжения. Это различие для большей ясности можно проиллюстрировать, сравнив поведение с движением биль­ярдного шара. Направление движения шара на бильярд­ном столе будет понятно нам, если мы примем во внима­ние такие факторы, как, например, особенности поверх­ности стола, столкновение шара с другими шарами, его удар о борт и т. д., но все это не даст ответа на вопрос, почему вообще шар движется. Чтобы выяснить это, мы должны еще принять во внимание тот факт, что шар по­лучил удар кием, сообщивший ему определенное количе­ство механической энергии.