Дмитрий Соколов - Лоскутное одеяло, или Психотерапия в стиле дзэн

Он принялся палкой сбивать сучки, а потом изломал ее на мелкие кусочки. Да уж, не свою! В своей и брать, поди, нечего. Там голод. Может быть, и нет, а может, да. Жалко родителей. А особенно ту девчонку — блин, ее глаза просто стояли перед ним. Что, если она голодает? Что? Что? ЧТО?

А ничего. Надо сходить и посмотреть. Пробраться незамеченным. И принести им жратвы.

С этой ночи он стал тайком собирать сушеное мясо. Своим ребятам он сказал, что сходит на разведку и вернется. На разведку — так на разведку.

Через две недели он вышел, взял спрятанный в лесу мешок с мясом и рыбой и двинулся к своей деревне.

Конечно, он сразу сбился с пути. Кто мог помнить, где они шли с ребятами, они ведь не шли, а бежали, да еще стараясь запутать следы. Он сбился с пути в первый же день. На третий пошел затяжной дождь.

Плохо еще было то, что он поклялся себе не притрагиваться к еде, собранной в мешке. Та еда, которую ему дали с собой ребята, кончилась на пятый день. Надо было греться, он много ел.

Дождь шел в аккурат пять дней, а он шел тогда уже шестой, каждый день начиная свои расчеты и поиски дорог заново. Когда кончилась еда, он день ничего не ел. Когда кончился дождь, он угодил в болото, так что и в этот день высохнуть не удалось. На болоте, правда, он нашел немного ягод.

На седьмой день он долго не мог встать и, стыдясь самого себя, вытащил из мешка рыбу и съел. Затем он пошел и через полчаса вышел на знакомую дорогу. Он оглядел себя и рассмеялся. Ничего более грязного и поцарапанного нельзя было и представить. Но ноги сами несли его вперед.

Он подошел к деревне в полдень. Издалека она выглядела так же, но подойдя, он увидел несколько заколоченных домов. Сердце забилось дико, он только и думал : голод, голод. Забыв, что он хотел прятаться, он пошел прямо к дому. По дороге чуточку отлегло: дома и сады были живые, но печать голода была очень явственной — или ему так казалось. Он подошел к дому. Он вошел в дверь. Его семья сидела за столом, но на столе почти ничего не было. Мать кинулась к нему, но он, быстро обняв ее, сразу стал развязывать мешок.

— Вот, — сказал он, — я принес.

— Хорошо, — сказал отец, — ты пришел к обеду. Сходи в погреб и принеси все из правого дальнего угла.

Не смея прекословить, он пошел в погреб. Погреб был почти пуст. В дальнем правом углу стоял ящик; он сдвинул крышку и поразился: там лежала еда, хорошая еда. Он взял все, что там было, и потащил наверх. Принеся ее в дом, он еще раз огляделся: нет, здесь точно был голод, ни гирлянд грибов, ни фруктов, ни рыбы — ничего. Он положил еду на стол.

— Отец, — спросил он, — откуда это?

Отец ответил :

— Мы ждали тебя.

ОДНАЖДЫ ЖЕНА МАГГИДА ДОВА БАЭРА УКАЧИВАЛА

ГОЛОДНОГО РЕБЕНКА… (И—10, стр. 88)

К ИЗВЕСТНОМУ СВОЕЙ СТРОГОСТЬЮ МАСТЕРУ… (И—15, стр. 94)

У ИНДИЙСКОЙ ЖЕНЩИНЫ УМЕР ЕДИНСТВЕННЫЙ СЫН.Она помешалась от горя: носила его на руках, считая больным, и просила всех вокруг его вылечить. Никакие уговоры и объяснения не помогали, она никому не верила. Наконец кто-то из односельчан посоветовал ей обратиться к некоему странствующему монаху Будде, который со своими последователями остановился тогда недалеко от их деревни. Она пошла туда, нашла Будду и бросилась перед ним на колени, умоляя вылечить ребенка. Будда посмотрел на мальчика, всё понял и сказал ей:

— Хорошо, я вылечу твоего ребенка, но ты должна помочь мне.

Она запричитала :

— Всё, что угодно!

И тогда Будда сказал :

— Для того чтобы приготовить микстуру, мне нужно, чтобы ты принесла горчичное зернышко, взятое из дома, где никто не умирал.

Она бросилась в деревню, вбежала в первый попавшийся дом и закричала :

— Будда согласился вылечить моего сына!

— Очень хорошо, — сказали хозяева.

— Он сделает снадобье, и для него мне нужно принести горчичное зернышко.

— Пожалуйста, — сказали ей. — Конечно, возьми сколько хочешь.

И когда ей принесли полную пригоршню горчицы, она вдруг вспомнила об условии и спросила :

— А у вас в доме кто-нибудь умирал?

— Да, конечно, — ответили хозяева, — в позапрошлом году дед, три года назад…

Но она уже не слушала, она помчалась в следующий дом. Потом в следующий… Когда она обежала всю деревню, она поняла. Она вернулась к Будде, взяла своего ребенка, похоронила его и присоединилась к последователям Гаутамы. По легенде, она стала основательницей первой группы буддистских монахинь.

СКАЗК А: ДЕВОЧКА И ЗМЕЙ. (К—47, стр. 64)

«ГЛАВНОЕ, Я СОВЕРШЕННО НЕ ПОМНЮ, КАК ВСЁ ЭТО НАЧАЛОСЬ.Шла группа, я сидела как-то в стороне, смеялась, смотрела, встревала, но это как-то проходило почти незаметно… И тут вдруг я оказалась на стуле, уже не в первый, конечно, раз, и он меня спрашивает:

— На что жалуетесь?

А у меня такое игривое настроение, помню, что голова пустая, дай, думаю, подыграю; говорю:

— Да так, ничего особенного. Окружающие достали.

А тут же сидит парень, который полвечера в предыдущий день ко мне клеился, так достал, неимоверно, главное, всё норовил потрогать. И я говорю:

— Окружающие достали, — а сама про него думаю. Как-то так.

Он говорит:

— Так, значит, окружающие достали. Все?

— Да, в общем, все.

— И как они тебя достали?

— Как-как — руками! Всё время трогают.

— А тебе это не нравится…

— А мне это не нравится.

— То есть они тебе не нужны, ты их хочешь послать на фиг, а они всё время трогают…

— Да.

— Ай-ай-ай, — говорит он, — и вот сейчас опять…

А я чувствую, что меня куда-то не туда занесло, но ведь всё верно, и я отвечаю:

— И вот сейчас опять.

— Да, — говорит он, — всё ясно. Динамо, и даже, наверное, второй степени.

А я сижу и не могу вспомнить, что это такое. Я точно помню, что это термин из книги Берна, какая-то игра, но какая — хоть убей. А он вдруг говорит:

— Знаешь что, ты уходи отсюда. Давай-давай, уходи. Ты же всё равно работать не будешь. Тут полно людей, которые хотят работать, а ты не хочешь — ну и уходи.

И тут у меня — полный ступор. Я чувствую, что сцена ужасная, что надо, наверное, встать и уйти, и он мне показывает рукой на дверь, а я физически не могу сдвинуться с места. У меня как будто задница к стулу приросла, я просто это физически ощутила. Он говорит: „Уходи“, а я глупо улыбаюсь и не могу сдвинуться с места.

Вот это было самое главное. Потом я, конечно, разревелась, потом мы еще говорили, но то, что я тогда пережила, — это по сей день со мной. Я никогда не перестану быть за это благодарной».

СТРЕМЛЕНИЕМ К БЕССМЕРТИЮ… (К—30, стр. 54)

К ИЗВЕСТНОМУ СВОЕЙ СТРОГОСТЬЮ МАСТЕРУДзэн пришел, в числе прочих, молодой монах с юга страны. Вечером мастер вручил ему для медитации рукописный отрывок из «Алмазной сутры». Не взглянув на буквы, молодой монах разорвал свиток и бросил обрывки к ногам мастера.