Альберт Налчаджян - Фрустрация, психологическая самозащита и характер. Том 2. Защитные механизмы, самосознание и характер

Б. Регрессия у бывших коммунистов. – Некоторые из бывших коммунистов, сохранившие свои убеждения и даже принадлежность к коммунистической партии, после развала СССР, проявляют целый ряд признаков психической – содержательной и временной – регрессии. Они кичатся теми связями, какие реально или воображаемо имели с высокопоставленными партийными руководителями. Они по-детски, с удовольствием рассказывают об их семейной жизни, о том, кем стали их отпрыски и где сейчас живут и т. п. Особенно большое значение придают они знанию личной жизни бывших руководителей, тому, как они принимали важнейшие решения и т. п. Нетрудно путем анализа примеров расширить предложенное обсуждение.

Когда в межличностных отношениях возникают сильные, особенно отрицательные, эмоции, то наблюдается тенденция рассматривать участников взаимодействия в свете их прошлых ролей. По каким-то причинам вспоминается их прошлое, причем выборочно , в зависимости от настоящей ситуации и характера переживаемых эмоций.

Это явление мы считаем возможным назвать особой разновидностью регрессии: регрессия касается другой личности, в нашей памяти воспроизводятся те впечатления, которые мы от нее получали в прошлом, а более поздние впечатления и оценки вытесняются. Таким образом, эта особая регрессия осуществляется с помощью универсального механизма вытеснения из сферы сознания те психические содержания, которые не соответствуют нашим ситуативным потребностям, в частности – потребности защиты против данной личности, которая нас фрустрирует.

Итогом такой регрессии следует можно считать следующее интересное и малоисследованное явление: межличностные конфликты (которые возникли в прошлом, но еще не разрешены) усиливаются в ситуациях стресса и фрустрации [171] Это обстоятельство заметил также Ф. Редл. См.: Redl F. Group Emotion and Leadership. – In: «Psychiatry», 5 (1942), pp. 573–596. . Причем, даже тогда, когда фрустрирующим фактором является не та же самая личность, а совершенно другие внешние обстоятельства.

По-видимому, следует выделить две разновидности такой регрессии, а именно: а) регрессия, возникающая под влиянием фрустрации и возникших под ее влиянием отрицательных эмоций; б) регрессия, возникающая под влиянием сильных положительных эмоций (таких аффектов, как воодушевление, порыв радости и т. п.), при переживании которых не только поведение и мышление человека приобретают некоторые инфантильные черты, но и его воспоминания о тех людях, с которыми он непосредственно общался, становятся селективно благоприятными : в сфере сознания воспроизводится в основном то, что характеризует этих людей с положительной стороны, вспоминаются их добрые дела и т. п.

Очевидно, что указанные выше разновидности регрессии имеют прямую связь с механизмами эмоциональной памяти.

Ситуации, в которых возникают подобные регрессии, могут стать поворотными моментами в межличностных отношениях: установки и оценки других людей могут претерпеть коренные изменения. Инфантильные проявления регрессии после изменения ситуации исчезают, но оставляют свои следы в установках человека. Этим, в частности, объясняется большое значение конфликтных ситуаций в процессе образования и изменений характера.

Таким образом, вышеизложенные соображения еще раз показывают, что фрустрация и защитные механизмы, а также те изменения психических состояний, которые происходят под влиянием стрессов, аффектов и «псевдозащитных» проявлений (так можно назвать те психические процессы, которые похожи на защитные механизмы, но возникают не под влиянием фрустраций, а в диаметрально противоположных ситуациях радости и счастья; таким процессом является вышеуказанная вторая разновидность регрессии), оказывают решающее влияние на развитие характера личности и на ее взаимоотношения с людьми.

А. Пример и его анализ. – В книге «Личность» И. Дженис приводит типичный с психоаналитической точки зрения пример регрессии и анализирует его. Критическое рассмотрение этого материала позволит нам шире представить себе картину регрессии и давать оценку психоаналитическим представлениям об этом важном психическом процессе [172] См.: Janis I. a.o., op. cit., p. 385. .

Молодая женщина по имени Эди периодически не могла принимать пищу. Если в такие периоды жизни она предпринимала попытку есть пищу, то чувствовала тошноту и переживала страх перед возможностью удушья от пищи. Медицинское обследование показало, что у нее нет никаких патологических изменений горла и других органов пищеварения, а процесс принятия пищи для нее раньше была делом весьма приятным. Однако она наиболее сильное беспокойство переживало тогда, когда ела наиболее желательную для себя пищу. Дженис считает, что вся эта картина нарушения подобна конфликту типа «приближение – избегание». Тошнота и страх перед удушьем заставляли ее избегать той пищи, которая особенно нравилась ей.

Тщательный психологический анализ позволила Дженису прийти к выводу, что пищевой конфликт пациентки основывается на другом конфликте. Оказалось, что в подростковом возрасте она начинала заниматься танцами и однажды после танцев вместе с партнером заходила в кафе, где они заказали ее любимое блюдо – творожный пудинг. Она почувствовала тошноту. И каждый раз, когда она пыталась есть это блюдо с мальчиками, она имела тошноту и ее охватывала страх, что может отрыгивать. Но когда она то же самое блюдо ела вместе с подругами, этих неприятных явлений не было. Поэтому Эди в дальнейшем, в течение 7 лет, постаралась в компании с парнями, вообще вместе с мужчинами, ничего не есть. Поэтому ее встречи с мужчинами продолжались только до того момента, когда они приглашали ее пообедать или поужинать с ними. В таких случаях они отказывала им, не объясняя причин своего отказа. Это не давала ей возможности устанавливать близкие отношения с мужчинами.

В этом примере, отмечает Дженис, поражает связь пищевого конфликта с гетеросексуальной жизнью. Ведь этот конфликт предотвращала сексуальную интимность, которая вполне была возможно и без совместных обедов. Для того, чтобы получить сексуальное удовольствие, люди обычно преодолевают намного более серьезные преграды. Поэтому поведение Эди было нелогичным, хотя оно ей самой казалось вполне логичной. Она фактически использовала этот конфликт в качестве повода для отказа от интимности. (Мы полагаем, что объяснения Эди являлись рационализациями, о мотивах которых она не знала). Поэтому возникло подозрение, что у нее имеется скрытый сексуальный конфликт.