Альберт Налчаджян - Фрустрация, психологическая самозащита и характер. Том 1. Защитные психологические механизмы и их генезис

Многочисленные наблюдения показывают, что под воздействием ожидаемого (предвидимого) фрустратора у людей нередко возникает такая глобальная защитная реакция, как сонливость или настоящий сон (хотя бы первые поверхностные стадии медленного сна). В литературе приводятся данные о людях, которые имели сильное желание спать перед ответственными публичными выступлениями [151] См.: Oswald Ian. Sleeping and Waking. Amsterdam — Ne York, 1962, p. 158; Освальд дает очень краткий обзор таких сведений. .

Возникает вопрос: почему и как появляется такой защитный сон? Возникает ли он с самим началом воздействия фрустратора, или же после безуспешного использования других защитных механизмов?

Освальд приводит наблюдение о том, что люди, привыкшие к регулярным воздушным рейдам, в тех случаях, когда после сирены не последует настоящая атака, переживают непреодолимое желание спать. Эту реакцию называют бегством в сон под воздействием страха. Вообще угроза, ожидание опасности иногда вызывают у людей реакцию наступления сна. Действительно, это можно считать бегством в сон, разновидностью механизма бегства личности из фрустрирующей ситуации.

Сон и сновидения являются глобальными адаптивными механизмами. Еще предстоит исследовать целый ряд касающихся их вопросов, в частности следующие: из каких частных защитных механизмов и процессов они слагаются и к каким адаптивным или дезадаптивным последствиям приводят?

А. «Невротический парадокс». —Описание непосредственных ответов личности на воздействие фрустраторов было бы неполным, если бы мы не касались феномена, получившего название «невротического парадокса».

В психологии фрустрации и психологической защиты показано, что ответы человека на воздействие фрустраторов и стрессоров можно разделить на два этапа: 1) этап непосредственных реакций на фрустрацию и 2) этап последующих защитных процессов.

В определенном смысле первый этап поведения человека в фрустрирующей ситуации является определяющим и, в этом смысле, особенно интересным. Именно здесь происходит поиск и выбор нужной формы психологической защиты или формирование защитного механизма и его конкретных способов проявления (вербальных, моторных и т. д.), если ситуация новая и у личности в накопленном прошлом опыте нет готовых форм реагирования.

Несмотря на то, что в жизни каждого человека фрустрации все время чередуются, каждая конкретная фрустрация (особенно если она затрагивает интимные интересы, самосознание и идеалы личности) является в значительной степени уникальной, требующей быстрой ориентации, мобилизации психических сил, выбора форм поведения и адаптации.

Поэтому начальный этап поведения человека в условиях фрустрации временно может принять невротический характер с проявлением так называемого невротического парадокса . Сущность этого явления состоит в том, что невротик выполняет серию действий и может иметь ряд мыслей и фантазий, которые объективно вредны для него с точки зрения приспособления к условиям окружающей среды. Невротик делает то, что он не хотел бы делать, и не может сделать то, что хотел бы сделать. У невротика как бы нарушается всеобщая гедоническая тенденция поведения и психической активности человека .

У психически нормального человека, при особенно сильных фрустрациях, в этапе выбора дальнейшей линии поведения, могут наблюдаться невротические расстройства деятельности. Это, однако, не означает, что во всех случаях невротический характер поведения исчезает, как только человек выбирает линию своих адаптивных действий. Все защитное поведение в течение длительного времени сохранения фрустрированного психического состояния может мало отличаться от невротического. Это может быть следствием выбора невротизированных механизмов психологической самозащиты (регрессии, бегства, патологической агрессивности и т. п.); постоянного использования немногих адаптивных средств в течение длительного времени; использования таких защитных механизмов, которые адекватны при воздействии определенных фрустраторов, но которые продолжают использоваться после того, как эти фрустраторы прекратили свое действие и больше не угрожают физическому и психологическому благополучию личности. (Таков, например, механизм «свободно плавающего гнева», т. е. устойчивая агрессивность, обобщенная озлобленность, которая может фиксироваться в качестве комплекса характера). Даже сублимация, если она становится ведущей стратегией поведения и подавляет другие формы активности, становится невротической (как это имеет место, например, у властолюбивых людей).

Б. Аналогия с преступным поведением. —Описанные выше явления имеют близкую аналогию «в лице» преступного поведения.

Преступность в той мере, в какой является социальным феноменом, обусловлена прошлыми и актуальными, реальными или воображаемыми, фрустрациями личности и выражает ее агрессивность. Преступность личности, как личное психологическое качество, является защитной агрессивной формой реагирования на воздействия социальных фрустраторов.

Для юридической психологии особый интерес представляет та аналогия, которая существует между невротическим парадоксом в поведении и тем, что иногда называют «криминальным парадоксом» [152] На эту аналогию указал, например, Ганс Айзенк. См.: Eysenck H. Fact and Fiction in Psychology, p. 257. . Эта аналогия, на наш взгляд, правомерна лишь тогда, когда речь идет о сознательном протекании обоих видов поведения, поскольку речь идет о важной роли «хотения» личности. Как и невротик, преступник также часто делает не то, что хотел бы делать, и наоборот, оказавшись в соответствующей ситуации, уже не делает того, что надо. (Эта интересная психо-логика и ее мотивация достойны тщательного исследования).

Некоторые реакции на физические и психические травмы и стресс являются отсроченными, отложенными: они наступают спустя дни, недели, месяцы, а иногда даже после нескольких лет воздействия фрустраторов. Речь идет о посттравматических стрессовых нарушениях (ПТСН) (posttraumatic stress disorders — PTSD), которые наблюдаются у разных групп людей: бывших бойцов (участников боев), заложников, жертв катастроф, жертв физических и сексуальных злоупотреблений и т. д.

Посттравматические стрессовые нарушения отличаются следующими симптомами: 1) новое переживание травмировавшего в прошлом события в форме кошмаров, внезапных вспышек памяти (во время которых человеку кажется, будто событие происходит вновь), тяжелые настроения, эмоциональные бури, которые как будто имеют тривиальные причины; 2) чувство изоляции, отчуждения, деперсонализации или физического оцепенения. При этом человек чувствует себя оторванным от других людей или неспособным к переживанию эмоций, или неспособным сообщить о своих переживаниях; 3) эмоциональный подъем, во время которого человек переживает резкие изменения настроения или внезапную потерю контроля над собственными эмоциями, или усиление печали; переживание таких чувств, как гнев, стыд, чувства вины и лишенности определенных ценностей. Эти эмоции часто сопровождаются ущербной Я-концепцией, ухудшением социальных взаимоотношений, трудностью концентрации внимания и памяти, застенчивостью и другими симптомами.