Гэри Чепмен - Пять песен о нас. История о настоящей любви

– А компьютер? Я могла бы отправить…

Он фыркнул:

– Извините, мэм, но тоже нет. Мы уже давно решили избавиться от этой статьи расходов. Но я пойду и поищу вашего мужа.

– Его зовут Джейкоб. А я Марли Эбенезер. Спасибо, что вы впустили меня.

На кухне засвистел чайник.

– Сейчас приду, – сказал он.

Я погладила собачку и оглядела комнату. Кроме кожаного кресла, в котором сидела я, рядом с камином стояли две кушетки и двухместный диван. На каминной полке был веночек, а под ним сувенирный снежный шар с крестиком внутри. По обе стороны от камина располагались книжные полки. Чтобы рассмотреть книги, мне понадобилось бы встать и подойти к ним, но мне было слишком уютно и тепло. На коленях у меня лежал Рю. Еще там были фотографии пар, позирующих на камеру. Большая часть из них была сделана перед камином или во дворе перед окном дома.

На кофейном столике стояла одна свечка и Библия, а внизу – фиолетовая книга. Перед камином лежали каминные принадлежности – кочерга, совок, щипцы и метелка. Рядом стоял ковшик с длинной ручкой, а в нем еще два поменьше, но с такими же ручками. Они были золотые, и казалось, что ими редко пользуются.

В камине что-то хлопнуло, Рю дернул головой, но затем успокоился. Стеклянный защитный экран не давал искрам разлетаться.

В окне эркера странно отражалось дерево, в комнате было что-то не так, что-то странное, но что именно я не могла точно сказать. Затем меня осенило, и я поняла, чего там не было: в комнате не было телевизора. Никаких признаков.

– Я тут начал готовить острый фасолевый салат, – сказал хозяин дома, когда вернулся. – Он скоро будет готов. Послужит хорошей закуской.

Покачиваясь, он протянул мне чашку и блюдце. Сбоку болталась знакомая этикетка от пакетика с чаем.

– Имбирно-лимонный чай с каплей или двумя меда, – сказал он.

– Это мой любимый чай, спасибо!

Тепло от чашки с чаем расходилось по всему моему телу. Рю посапывал возле блюдца, которое я поставила на подлокотник кресла.

– А что это за ковшики? – спросила я.

Старик секунду помолчал, подыскивая слова.

– Семейная реликвия. Я расскажу вам, когда вернусь. Пейте чай, грейтесь, а когда я найду вашего мужа, угощу вас чили.

– Вы очень любезны, благодарю вас!

Он улыбнулся мне, надел пальто и шапку и исчез в гараже. Запах имбирно-лимонного чая разбудил во мне воспоминания, которые я не хотела бы ворошить, – наши ссоры с Джейкобом: что я говорила, какие тирады произносила и каково было слышать молчание человека, который меня больше не любил. Я ненавидела то, что мои воспоминания так тесно связаны с этим чаем, но есть вещи, над которыми мы не властны.

Мои мысли крутились вокруг того, что же случилось. Конечно же, Джейкоб мог уйти сам в поисках помощи, но что, если никто из проезжающих не обратил на него никакого внимания? Что, если его сбил кто-нибудь на дороге? Или водитель грузовика все-таки забрал его, чтобы помочь?

Наверху послышался какой-то скрип, Рю напрягся и весь обратился в слух. В один миг он спрыгнул с моих коленей и засеменил коротенькими лапками вверх по лестнице. Он скрылся наверху лестницы, и его коготочки зацокали по паркету.

* * *

Старик вернулся и повесил пальто и шапку на вешалку в прихожей.

– Я нашел вашу машину, но там не было никаких признаков Джейкоба. Поискал у соседей, тоже ничего. На дорогах отвратительно. Я чуть не застрял, даже притом что у меня полноприводная машина. – Он взял телефон, но тот все еще не подавал признаков жизни. – Может, он поймал попутку? Я оставил на переднем сиденье записку, в которой написал, где вы. Еще включил аварийку, но аккумулятор может сесть.

– Думаю, мы сейчас больше ничего не можем сделать, – сказала я.

– Только молиться, – добавил он.

Я кивнула:

– Да, это так.

Он исчез на кухне и вернулся с дымящейся тарелкой чили и ароматным кукурузным хлебом, который вкусно пах и прямо таял во рту. Еще одну тарелку он понес наверх. Там его встретил Рю, виляя хвостом и танцуя на паркете, словно цирковой.

Он вернулся, когда я уже доела. От добавки я отказалась, так как уже была сыта. Он пододвинул кресло к моему и сел рядом, держа свою тарелку и грея о нее руки.

– А кто еще в доме? – спросила я.

– Простите?

– Вы сказали «мы», когда я только пришла к вам. Это «мы» не относилось к гостям, в доме их не было. И еще я слышала какой-то шум, когда вы ушли.

– Здесь никого, кроме нас с моей женой. Она отдыхает наверху.

– С ней что-нибудь не так?

– Только то, что сделали время и жизнь. – Он помолчал, как мне показалось, с грустью. – А что привело вас в эти края?

Я рассказала, что мы ехали в офис к адвокату, чтобы подписать свидетельство о разводе. Не было смысла ходить вокруг да около. Я рассказала все как было и ожидала, что он извинится, что стал спрашивать, но он не выглядел растерянно.

– А вы давно это решили? – спросил он.

Я рассказала ему о нас больше. Больше, чем хотела, и мне только казалось, что я много болтаю, но он не останавливал меня.

– Вы женаты слишком давно. В чем же главная причина? Может, Джейкоб как-нибудь обидел вас?

– Нет, никакой обиды не было.

– Другая женщина?

– Не думаю. Эта «другая» – его работа.

– А вы пытались обращаться к кому-нибудь за консультациями?

Я кивнула:

– Несколько раз. Однажды ходили к пастору. К психологу. Несколько лет назад целую неделю посещали семинар по вопросам брака.

Он наклонился над столиком:

– А вы пробовали…

– Книги? Давайте я расскажу вам о книгах, которые прочла. Они сложены на тумбочке рядом с кроватью. Еще я слушала их в машине на диске. Не давайте мне новых книг. Я испробовала все. Однажды даже звонила в программу на радио, просила совета. Ничего не помогает. Мы просто не подходим друг другу.

– Но было время, когда подходили?

– Сначала – конечно. Думаю, вначале все любят своих избранников. Но через несколько лет, когда появляются дети, они отдаляются друг от друга. Мужчина погружается в работу и хобби, женщины целиком отдают себя детям.

– И вот через 20 лет вы стали чужими?

– Точно.

– Расскажите о ваших детях. Сколько им сейчас лет?

Я рассказала ему все, пока он крошил свой хлеб в чили. Все, вплоть до того, что Дэвид говорил о рисунке на кафеле в ванной. Старик посмеялся вместе со мной и покачал головой так, как будто это был его внук.

– Вы упомянули пастора, – сказал он, доев чили, и поставил тарелку на столик. – Что у вас с духовной жизнью?

Я засмеялась, хотя ничего смешного не было, и стала смотреть на огонь.

– Я знаю, что это неправда, но мне начинает казаться, что я не имею права говорить о Боге.

– Почему вы так говорите?

– Потому что я знаю, что разводиться – это грех. Я так воспитана. А если вы гневите Бога, если вам нет до Него дела, Он не будет слушать ваши молитвы.