Эрик Кандель - Расстроенная психика. Что рассказывает о нас необычный мозг

Как и болезнь Альцгеймера, лобно-височная деменция может приводить к значительным переменам в стиле художника и в его поведении. В статье “Загадочное превращение Чака Клоуза” ( The Mysterious Metamorphosis of Chuck Close ) Уил Хилтон отмечает, что в 76 лет знаменитый художник радикально изменил свой уникальный стиль портретной живописи – иными словами, изменил всю свою жизнь. Хилтон пишет:

За последний год я встречался с Клоузом в разных домах и квартирах по всему восточному побережью, пытаясь понять, как изменилась его жизнь и как это повлияло на его творчество. Во время моего последнего визита в его пляжный дом <���…> он выглядел загорелым и отдохнувшим <���…> и все утро работал в студии позади нас над большим автопортретом, который, как я знал, очень увлекал его. <���…> Это было радикальным отступлением от его творчества последних 20 лет. Пропали все штрихи и колечки, которые он обычно вписывал в каждую ячейку сетки. Вместо них он заполнял каждую клетку лишь одним или двумя основными цветами, создавая эффект грубой цифровой графики, как на экране Commodore 64 [75] Commodore 64 – один из самых популярных в 1980-х домашний компьютер (64 – это объем оперативной памяти в килобайтах). . Сами цвета были яркими и кричащими – ослепительно-розовый и пронзительно-синий, – а лицо на портрете – его лицо – было рассечено прямо посередине, и одна часть холста закрашена оттенками одного цвета, а другая – другого 85 .

Когда Клоуз вернулся в комнату и завел с Хилтоном беседу о картине, он часто терял ход своей мысли. После того как это случилось с десяток раз, Хилтон предложил сделать перерыв, и они договорились встретиться на следующий день. Размышляя об этой встрече с Клоузом и новом стиле его живописи, Хилтон вспомнил слова критика XIX века Уильяма Хэзлитта о художниках почтенного возраста: “Кажется, что они не в полной мере смертны, что в них есть нечто нетленное”. Теодор Адорно называл это поздним стилем 85 .

Беседуя с Хилтоном на следующий день, Клоуз упомянул, что годом ранее у него ошибочно диагностировали болезнь Альцгеймера. Он провел несколько недель в панике, а затем узнал, что диагноз неверен и на самом деле болезнь у него другая 85 . С тех пор в разговорах с другими людьми он упоминал, что страдает лобно-височной деменцией, которая объяснила бы и изменения в его поведении, и блестящий новый стиль его работ.

Обусловливая творчество психическими болезнями, представители романтизма заблуждались. Творчество не проистекает из психического расстройства, а представляет собой неотъемлемую часть человеческой природы. Рудольф Арнхайм отмечает: “Сегодня среди психиатров бытует мнение, что психоз не порождает художественный гений, а в лучшем случае высвобождает силы воображения, которые при нормальных условиях могут оставаться взаперти из-за сдерживающих влияний социальных и образовательных традиций” 86 .

Нэнси Андреасен подошла к вопросу связи творчества и душевных болезней с другой стороны. В своем эссе “Секреты творческого мозга” ( Secrets of the Creative Brain ) она спрашивает: “Почему самых творческих умов планеты так много именно среди умов самых болезненных?” 75

Прежде всего стоит отметить, что исследования Андреасен и многих других ученых поддерживают вывод, что творчество не связано с коэффициентом интеллекта. Многие люди с высоким IQ лишены творческих наклонностей, и наоборот. Творческие люди обычно умны, но, как выразилась Андреасен, они не обязаны быть “умниками”.

При этом Андреасен обнаружила, что многие писатели, которых она изучала, на разных этапах своей жизни страдали расстройствами настроения, в то время как в контрольной группе эти расстройства наблюдались лишь у 30 % испытуемых без творческих наклонностей, но со сравнимыми с писательскими IQ. Подобным образом Джеймисон и психиатр Джозеф Шильдкраут обнаружили, что 40–50 % наблюдаемых ими писателей и художников страдают расстройствами настроения – биполярным либо депрессией 74 .

Андреасен также обнаружила, что особо одаренные творческие люди чаще, чем члены контрольной группы, имели одного или нескольких родственников первой степени, страдающих шизофренией. Это навело ее на мысль, что некоторые особо креативные люди обязаны своей одаренностью субклинической шизофрении, которая “освобождает ассоциативное мышление достаточно, чтобы повысить их творческие способности, но недостаточно, чтобы сделать их психически больными” 75 .

Свое эссе о творчестве Андреасен заканчивает цитатой из книги “Игры разума” ( A Beautiful Mind ) – изложенной Сильвией Назар биографии математика Джона Нэша, который страдал шизофренией и при этом получил Нобелевскую премию по экономике:

Назар рассказывает, как коллега-математик навестил Нэша в больнице Маклин. “Как можете вы, математик, человек, посвятивший себя здравому смыслу и логической истине, верить, что инопланетяне посылают вам послания? – спросил Нэша коллега. – Как вы можете верить, что пришельцы из космоса завербовали вас, чтобы спасти мир?” Нэш ответил ему: “Дело в том, что мысли о сверхъестественных существах приходят ко мне точно так же, как и математические идеи. И я принимаю их всерьез” 75 .

В большом исследовании, недавно опубликованном в журнале Nature Neuroscience , Роберт Пауэр, тогда сотрудничавший с исландской компанией deCODE genetics , вместе с коллегами обнаружил, что генетические факторы, повышающие риск развития биполярного расстройства и шизофрении, более распространены у людей творческих профессий 87 . Вероятность встретить такие варианты генов у художников, музыкантов, писателей и танцоров в среднем на 25 % выше, чем у людей не столь творческих профессий, например фермеров, разнорабочих и продавцов. Основатель и исполнительный директор deCODE Кари Стефанссон, выступивший соавтором этого исследования, отметил: “Чтобы быть творческим, нужно думать по-другому. А когда мы другие, нас часто называют странными, чокнутыми и даже умалишенными” 88 .

Считая психотические состояния совершенно чуждыми нормальному поведению, мы не можем уяснить, что они часто оказываются лишь ярчайшими проявлениями типов характера или темперамента, вполне обычных для основной массы населения, и просто чаще достигают большего развития в психике мыслителей, ученых и художников. Это говорит о том, что люди с психическими расстройствами, вероятно, легче получают доступ к определенным аспектам бессознательного. Эта разница с психически здоровыми особенно важна в сфере творчества. Не менее важно и то, что упрощенный доступ психически больного человека к творческому началу в его бессознательном вполне можно воссоздать, судя по опыту сюрреалистов.