Алексей Ракитин - Все грехи мира. Книга IV

Нельзя не отметить и ещё одну любопытную деталь, вызывающую аналогии. В своём месте упоминались подозрения, связанные с возможной гомосексуальностью Джозефа Барнхардта, но такие точно подозрения уместны и в отношении Берта Дадли. У этого человека имелся за плечами опыт тюремных отсидок, а в местах лишения свободы, как известно, гомосекс распространён широко. Наследственность Берта была отягощена алкоголизмом отца [а возможно, и матери], а люди такого сорта демонстрируют девиантность не только социального поведения, но и сексуальной ориентации.

Очень интересно то, что Дадли, убив супругов Мюллер, не тронул подростка, работавшего у них. Возможно, что его милосердие продиктовано жалостью, но ведь Гертруду Мюллер убийца почему-то не пожалел, не так ли? Следствие посчитало, что подросток ничего не знал об убийстве фермерской четы и потому Дадли его не опасался, но насколько оправданно такое суждение? Неужели мальчик был таким дурачком, что принял за чистую монету рассказ от отъезде фермеров на целый год — до обеда они работали по хозяйству, а потом — раз! — и в одночасье уехали на год, не попрощавшись и не заплатив работникам причитающиеся за работу деньги?

Быть может, причина доверия Берта Дадли подростку кроется в их особых отношениях? И нет ли в этих особых отношениях гомосексуального подтекста? Учитывая тюремное прошлое Дадли и его дурную кровь, предположение вполне оправданно. Сам Дадли объяснял своё нежелание уезжать после убийства Мюллеров тем, что дожидался пока его невеста получит расчёт по месту работы и они смогут покинуть округ вместе. Даже если это и так, то следует иметь в виду, что наличие невесты вовсе не отменяет гомосексуальных тенденций у Дадли. Подавляющее большинство лиц этой ориентации в те времена тщательно её скрывали, для чего обзаводились семьёй и вслух категорически отрицали наличие у себя интереса к однополому сексу. Поэтому наличие условной «подруги-любовницы-невесты» ничуть не доказывает гетеросексуальность Дадли.

Предположенная нами гомосексуальность Барнхардта и Дадли очень удачно дополняет картину известных событий 1910 г. Если в августе-сентябре того года Берт, поработав батраком у Барнхадтов, узнал маленький секрет своего работодателя, это могло послужить основанием для того, чтобы рассчитывать на особые отношения с ним в дальнейшем. Когда Берт появился на ферме Барнхардтов в декабре, он вовсе и не планировал совершать преступление, а рассчитывал возобновить прежнее знакомство и пережить зиму в хороших условиях. Но вместо радушного приёма он увидел, что у Джозефа Бархрадта появился новый друг для интимных утех — 17-летний юноша, который в глазах «папика» во всех отношениях оказался привлекательнее. Скандалы на почве ревности среди гомосексуалистов происходят ничуть не реже, чем у гетеросексуальных пар и накал страстей у этой публики может достигать высочайшего градуса.

Именно конфликт, сформировавшийся на почве ревности, мог послужить катализатором последовавшего убийства. Возможно, у этого конфликта были некие промежуточные стадии, скажем, Дадли мог угрожать Джозефу шантажом или просто грозить расправой — это не очень важно для нас. Важно то, что интимные отношения, сложившиеся между Дадли и Барнхардтом ранее, могли обусловить возвращение Берта на эту ферму в декабре. Это хорошее объяснение, достоверное и логичное.

В той же плоскости — скрытой от окружающих гомосексуальности — может лежать природа конфликта, завершившегося убийством супругов Мюллер. Объяснение ссоры, озвученное Бертом Дадли в его признательных показаниях, звучит довольно странно. Ну, в самом деле, Берт — обычный батрак, наёмный рабочий — начинает спорить со своим работодателем о том, как лучше использовать воловью упряжь и самих волов и это при том, что волы и упряжь принадлежат самому работодателю. В такой причине конфликта есть что-то абсурдное… Какое дело батраку до того, как своим имуществом распоряжается фермер, правда? Причём этот странный и даже бессмысленный спор достигает такого градуса накала, что заканчивается убийством сначала одного из спорящих, а затем и его жены.

Как-то всё это очень лукаво звучит, не находите? А вот если допустить, что Берт Дадли оказался растлителем подростка, работавшего на ферме и об этом узнал Генри Мюллер, то конфликт моментально начинает играть другими красками. А если допустить, что Генри Мюллер и сам был не без греха и растлителем подростка являлся именно фермер, а Берт Дадли узнал об этом и решил его шантажировать, то всё становится ещё интереснее. И достовернее. Вот тут уже становится понятно, почему Генри Мюллер схватился за нож, а Берт — за ружьё, и почему убив Гертруду Мюллер, он не стал убивать юношу [тот никому не расскажет о своих подлинных взаимоотношениях с участниками конфликта!].

В этом месте кто-то может спросить, для чего автор углубляется в пикантные детали и пытается отыскать неочевидные объяснения этим двум преступлениям, коли они не связаны с «Убийцей топором»? Эти детали важны для понимания того, почему между указанными убийствами имел место значительный перерыв — более 5 лет — и почему Берт Дадли, если он действительно убил Барнхардтов, не совершал подобных преступлений на протяжении этого интервала времени. Если мы игнорируем возможную гомосексуальность Дадли, то понять причину более чем 5-летнего перерыва сложно, а вот если мы допустим существование у Берта подобной девиации, то всё сразу разъяснится. Берт Дали не был профессиональным грабителем и не являлся прирожденным убийцей — это был мелкий бутлегер, который довольствовался маленьким гешефтом и для него убийство всякий раз оказывалось мерой вынужденной и нежелательной по большому счёту. И убийство на ферме Барнхардтов, и расправа над супругами Мюллер явились следствием конфликтов, никак не связанных с жаждой стяжания.

Но совершив эти преступления, Берт Дадли решил использовать полученную выгоду по-максимуму. Поэтому к убийству добавилось ограбление.

Деталей, произошедшего на ферме Барнхардтов, мы, к сожалению, никогда не узнаем, поскольку человек, который мог бы их рассказать, был линчеван и все свои секреты унёс в могилу. В этом, кстати, кроется громадная социальная опасность любого самосуда — он не только подрывает фундамент правовой системы, но и делает невозможным полное и объективное установление всех деталей преступлений ввиду невозможности допроса жертвы самосуда.

В мае 1917 г. в газете «Omaha daily bee.» появилась довольно неожиданная статья, посвященная убийствам посредством топора. Эпитет «неожиданная» употреблён здесь неслучайно. В это время в Американских газетах вовсю публиковались сводки с фронтов Мировой войны и обращение газеты к событиям криминальной истории, пусть и недавней, выглядело довольно необычно. В статье констатировалось, что убийства, начавшиеся в 1911 г., официально остаются нераскрытыми. При этом делалось то весьма здравое предположение, что различные эпизоды должны рассматриваться как взаимосвязанные и расследоваться совместными усилиями правоохранительных органов различных юрисдикций.