Джо Сена+ - Воспитай в себе мужество! Месячная программа на пути к идеальному телу и тотальной самодисциплине

– Я бы очень хотел увидеть Спарту, какой она была, – говорил Прессфилд, глядя куда-то вдаль. – Это был город без крепостных стен – спартанцы говорили, что их мужи крепче стен. Она состояла из пяти деревень. Я отказываюсь верить, что она не была прекрасной. Она наверняка была простой, но, уверен, прекрасной. Как спортивные поля в Итоне – обширные пространства, поросшие травой, беговые дорожки, игровые площадки. Уверен, что гимнасии там были замечательные, в основном под открытым небом, но с элементами греческой каменной кладки. До наших времен ничего не дошло.

Я подумал о Питтсфилде, штат Вермонт, о том, что мы там строим.

– Это, конечно, только мои личные ощущения, – сказал Прессфилд, – но представления о Спарте как о крайне милитаристской культуре, в которой больше ничего и нет, попросту не могут быть правдой. Она чем-то напоминала фалангу: снаружи выглядела чертовски устрашающей, но внутри нее существовала тесная связь между людьми. Уверен, что Спарта была прекрасной, там было много смеха и музыки. А женщины считались самыми красивыми во всей Греции.

И даже во всем мире: Елена Троянская, также известная как Елена Спартанская, была увековечена в литературе как «лицо, что тысячи судов отправило в поход» после того, как ее похищение спровоцировало легендарную Троянскую войну. В «Илиаде» Гомера спартанский царь Менелай призывает каждого из потенциальных женихов Елены дать клятву защищать ее, если кто-то решит ее похитить, и его брат Агамемнон вскоре возглавляет объединенные силы греков (в рядах которых легендарные герои Одиссей и Ахиллес), отправляющиеся на десятилетнюю войну на другой берег Эгейского моря. В итоге греки одерживают победу, а Менелай возвращается с Еленой в Спарту. Но спартанские женщины были известны не только своей красотой.

ЮМОР, МУЗЫКА И ПЕСНЯ – ТАКОВА СПАРТАНСКАЯ ВОЕННАЯ ТАКТИКА.

– У женщин в Спарте было гораздо больше свобод, чем где-либо еще в Древнем мире, – рассказывал Прессфилд. – Даже в Афинах, весьма космополитичном городе, женщины были затворницами и сидели дома. Многие женщины носили вуали. Перикл, величайший государственный деятель Афин и генерал в эпоху их Золотого века, считал, что лучшая женщина – та, о которой не говорят. Спарта была единственным городом, где поощрялись занятия женщин физическими упражнениями и атлетикой.

С женщинами Спарты с детства обращались лучше, чем с другими. Наивысшим идеалом для спартанской женщины считалось рождение сыновей, но также утверждалось, что новорожденных девочек кормили так же или даже лучше, чем мальчиков, которых намеренно недокармливали. Девочек с малолетства побуждали заниматься атлетикой, для них проводились тренировки по бегу, борьбе, метанию диска и копья. Они носили более откровенные наряды (что было неслыханно в остальной части Греции), позволявшие им свободнее двигаться. А на спортивных смотрах они появлялись полностью обнаженными – и не из-за бесстыдства, а, по словам Плутарха, для того чтобы вызывать чувство гордости за отличную физическую форму. Спартанским девушкам не разрешалось выходить замуж до тех пор, пока они не становились достаточно развитыми физически для вынашивания детей, тогда как почти во всем остальном Древнем мире девочек часто выдавали замуж в препубертатном возрасте.

Спартанские женщины пользовались в государстве беспрецедентным влиянием, поскольку мужчины часто уходили на войну. Они не просто вели домашнее хозяйство – они распоряжались имуществом и всем городом в целом.

– Спарта была одним из редчайших мест, где женщинам дозволялось владеть имуществом, – рассказывал Прессфилд. – Ближе к закату Спарты женщины владели там почти всей собственностью, поскольку очень много мужчин погибло в сражениях. А оставшиеся в живых жаловались, что женщины отбились от рук и теперь помыкают всеми!

Когда у царицы Горго, жены царя Леонида, спросили, почему спартанские женщины – единственные, кто умеет править мужчинами, она дала свой знаменитый ответ: «Потому что мы – единственные, кто рожает мужчин ». Эта характерная цитата – одна из многих, приведенных у Плутарха в «Изречениях спартанских женщин»; там говорится, что многие матери велят своим сыновьям возвращаться домой с победой или не возвращаться вовсе: «Со щитом или на щите».

Свои «Врата огня» Прессфилд заканчивает пассажем о важной роли спартанских женщин в жизни города. Одно дело слышать о том, как спартанские солдаты восхваляют славную смерть на поле боя – это гиперболизация в целом традиционной для мужчины роли воина. Но совсем другое – слышать, как спартанские матери утверждают, что предпочтут увидеть своих сыновей мертвыми, нежели побежденными. В этом видится противоречие с традиционной для женщины ролью заботливой матери-кормилицы. Несмотря на все внимание, которое уделяется в историографии спартанским воинам, Прессфилд утверждает, что успешное функционирование спартанской системы, возможно, объяснялось тем, что спартанские женщины тоже встроились в нее, став тем стержнем, на котором она держалась.

Считается, что спартанская жестокость доходила даже до практики детоубийств. Плутарх писал, что группа старейшин осматривала младенцев на предмет наличия у них каких-либо дефектов или врожденных заболеваний; если такие дети находились, их относили к Апофетам («месту отказа») и сбрасывали со скалы. Детоубийства были довольно обычной вещью во всем Древнем мире, но нам неизвестно, насколько это явление было распространено в Спарте. В ходе недавних археологических раскопок у подножия горы Тайгет была обнаружена яма с несколькими десятками человеческих скелетов, но все они принадлежали взрослым людям или юношам мужского пола – вероятно, преступникам, предателям или военнопленным, – но не детям.

– Я побывал в Спарте несколько лет назад, – рассказывал Прессфилд, – и единственное, что хотели увидеть приезжавшие туда на автобусах туристы – расщелину, в которую младенцев предположительно сбрасывали вниз с утеса. Сильно смахивает на сенсации желтой прессы.

Плутарх осознавал повествовательную увлекательность сенсационных смертей. Он пишет, что после введения своих реформ Ликург посетил дельфийского оракула, у которого было видение о том, что «следование принципам конституции Ликурга обеспечит город самой блистательной репутацией». Тогда Ликург решил пожертвовать собственной жизнью (избрав способ «эффективный и выдающийся»), чтобы вдохновить спартанцев следовать его законам. Он уморил себя голодом – и таким образом возвысился до легендарного статуса, став Ликургом Законотворцем.

– Спарте потребовалось какое-то время, чтобы адаптироваться к этим законам, – продолжал Прессфилд, – но как только это произошло, спартанцы перестали терпеть поражения в половине войн. По словам одного из древних, все соглашались с тем, что спартанский подход – наилучший из всех, но при этом никто не хотел его перенимать.