Джо Сена+ - Воспитай в себе мужество! Месячная программа на пути к идеальному телу и тотальной самодисциплине

– Общие столовые были предшественниками студенческих братств, полагаю, – смеялся Прессфилд. – Плутарх утверждает, что в каждую группу обедающих входило около пятнадцати мужчин и для принятия в ее состав нового члена требовалось единогласное одобрение, так что любой действительный участник группы мог отклонить вашу кандидатуру. Вероятно, у каждой группы были собственные предпочтения и свой уникальный характер. А еще нужно было оплачивать свое присутствие продуктами. Все столы выстраивались вдоль специально отведенной под них дороги, наподобие домов в современных студенческих кампусах.

По вечерам спартанцы шли домой из столовых без факелов. Им запрещалось использовать источники света по ночам – так их приучали «весело и бесстрашно» передвигаться в темноте.

На дверях столовых было написано: «Ни единое слово не покинет этих стен». Это означало, что можно свободно говорить на любую тему. Мальчики тоже ели в столовых со всеми, чтобы учиться говорить и вести себя как взрослые мужчины.

Спартанский стиль общения был известен в Древнем мире своей краткостью и емкостью. Современное слово «лаконичность» означает краткое изложение мыслей, а происходит оно от названия региона, которым правила Спарта, – Лакония (или Лакедемон). Это был не просто принцип «поступки красноречивее слов», хотя и это тоже; подразумевалось, что слова, как и действия, должны быть ясными и эффективными. Спартанцы были известны своими крылатыми фразами и язвительными отповедями, что свидетельствует об их мастерском владении языком, а не о пренебрежении к нему.

Юмор тоже был важен – и не только в умении пошутить (и в манере менее пошлой, чем принята в современных стереотипных студенческих братствах), но и в умении оценить шутку: «Со своей стороны они росли, привыкая шутить и высмеивать, не скатываясь в непотребства, а также учились не обижаться в ситуациях, когда сами становились объектом для шуток. Более того, это умение принять шутку в свой адрес было очень спартанским по своей сути».

Древних спартанцев часто изображают задирами, но Плутарх утверждает, что им были присущи чувство такта и умение определить, когда шутка заходит слишком далеко: «Если кому-то было слишком тяжело смириться с шуткой, он мог попросить собеседника перестать, и тот отставал».

Важность юмора в крепких военных формированиях часто недооценивают, хотя он способствует единению и поднятию боевого духа, а также укрепляет мощь этих формирований. Во-первых, умение принять шутку в свой адрес учит уверенности в себе, а не стремлению защищаться и оправдываться. Во-вторых, юмор служит уравнителем: если кто угодно – даже сам царь – может стать объектом шутки и каждый может при этом смеяться, это порождает чувство равенства и единства. И в‐третьих, юмор перед лицом опасности делает людей храбрее.

– Представь себя на их месте в Фермопилах, – говорил Прессфилд. – Они ждут подхода огромной армии персов. Должно быть, им очень страшно. Затем прибегает гонец и сообщает о колоссальном числе персидских лучников. Да от такого у любого мужика яйца бы в живот втянулись. И тут Диенек выдает свою реплику о том, что они будут драться в тени – все смеются, и отвага к ним возвращается. В этом и была вся суть их юмора. В компании людей, оказавшихся перед перспективой скорой смерти, каждый человек невольно начинает уходить в себя и закрываться, теряя связь с остальными своими собратьями – то единственное, что придавало ему храбрости и одновременно поддерживало силу духа всей группы. Смех объединяет и сближает всех.

Так что даже несмотря на то, что со стороны спартанцы казались холодными и свирепыми, в общении между собой они наверняка были чертовски веселыми. Думаю, их юмор представлял собой некое смешение юмора профессиональных спортивных команд с их приколами в раздевалках и того черного юмора, который распространен в армейских казармах.

Историки критикуют Спарту за недостаток культуры в сравнении с враждебными ей Афинами, и действительно, идеи, привнесенные извне, в Спарте не поощрялись, а упора на чтение и письменность в образовании не делалось. Но спартанцы были известны своей любовью к пению и стихосложению, что наши современники попросту не в состоянии оценить, так как эти произведения никогда не записывались на бумагу или пленку. Как и в случае с юмором, музыка и песни также использовались и в военных целях.

– Они пели, когда шли в бой, когда пересекали ту открытую местность, где предстояла схватка с врагом, – продолжал Прессфилд. – Их музыкальными инструментами были флейты – их слышно издалека и они задавали песням ритм. А еще пение заставляет легкие человека работать, что препятствует страху, так как в момент паники человек начинает задыхаться. Уверен, что в кино этого не показывали, но пение спартанцев было очень ритмичным и стройным. И это делало его еще более устрашающим. Отдельных людей невозможно было различить. Казалось, на вас надвигается гигантская машина. А эти их алые плащи, сверкающие щиты и шлемы! Наверняка это было потрясающее зрелище.

Юмор, музыка и песня – такова спартанская военная тактика.

Но каким бы героическим ни выглядело это описание, стоит заметить, что спартанцы не одобряли поведение тех солдат, которые слишком увлекались битвой и забывали о дисциплине. Геродот писал об Аристодеме, опозоренном спартанском воине, попытавшемся восстановить свою попранную честь, «кинувшись вперед с яростью безумца в стремлении пасть в бою на глазах у своих товарищей». Его больше не считали трусом, но почестей за свои геройства он не удостоился. Сила спартанцев строилась на коллективе, а не индивидах – и воины должны были сражаться, стараясь сохранить свою жизнь и не проявляя самоубийственного безрассудства.

Это может показаться противоречием, ведь спартанцы несут непосредственную ответственность за самую самоубийственную оборону в военной истории человечества: битву при Фермопилах. Но на самом деле логика тут есть: если каждый из членов группы готов умереть за нее , повышается вероятность того, что группа одержит в битве верх, а ее члены выживут. Чтобы внушать страх своим врагам, спартанцы активно поддерживали свою репутацию отчаянных воинов, готовых к смерти в любой момент.

– В их остротах никогда не было намеков на надежду, – говорил Прессфилд. – Никаких там «Не волнуйтесь, парни, мы обязательно выживем», а только «Нам всем крышка, но помирать, так с музыкой!»

Все знают, что спартанцам не было равных по части готовности сражаться насмерть, но мало кому известно, что они не знали себе равных и в плане милосердия, проявляемого ими после побед. Спартанцы считали бесчестьем убийство сдавшихся в плен солдат. Их репутация великодушных воинов также побуждала врагов сдаваться (и сохранять жизнь), а не продолжать биться до конца (и умирать). Кроме того, Спарта не требовала никакой дани от других членов Пелопоннесского союза (возглавляемого ею альянса греческих полисов) – только рекрутов на время войны. Когда Спарта нанесла поражение Афинам в Пелопоннесской войне, союзники Спарты потребовали сровнять Афины с землей, а всех их жителей вырезать. Спарта отказалась это сделать, признав заслуги Афин в успешном отражении персидских вторжений, хотя это произошло несколькими поколениями ранее.