Мартин Робинсон - Быть мужчиной

— Открытость, — ответил я, — на личном уровне. Как гетеросексуальный мужчина, я с самого детства приучен не надевать ничего подобного. Надо быть натуралом — без дураков.

— Тогда для чего ты решил попробовать дрэг?

Чтобы испытать на прочность границы того мира, который нас как мужчин учат создавать вокруг себя. А еще мне нужно больше подписчиков в Instagram .

Сидя там, я вспоминал знакомых геев, с которыми близко общался в разные годы, особенно тех, с кем жил и работал в возрасте двадцати с небольшим. Мое влечение к ним могло быть сексуальным, но, скорее всего, оно было связано с их четкой самоидентификацией. Пока я не мог разобраться с самим собой, понимание ими собственной сексуальности, необходимость открываться друзьям и семье, казалось, дали им четкое осознание того, кто они такие. Они обладали силой характера, сформировавшейся, несомненно, в череде трудностей; ее так не хватало моим гетеросексуальным друзьям. Втайне я сопереживал тому, через что они прошли, кое-что зная об ощущении инаковости, сопровождавшем их по жизни. Я не открывал им этого, не делился своим секретом, но надеялся зарядиться немного их силой.

Обдумывая все это, я поделился с Чеддар сомнениями в том, что справлюсь с такой ролью.

— Не думаю, что это правильный подход, — возразила она. — Дрэг, который слишком старается, — плохой дрэг. Большинство людей воображают, что должны изобразить заранее заготовленную карикатуру, но смысл дрэга не в этом. Он дает возможность с комфортом побыть тем, кем тебе хотелось бы. Речь здесь идет о самовыражении.

Чеддар отошла в сторону, уступая место Тете Бэнг. Тете — женщина, менее известный, но не редкий тип дрэг-квин; она рассказала, как это увлечение помогло ей найти путь к самопознанию, ведь ее с рождения не считали особо женственной — она не походила на «типичную девочку».

Я росла в захолустном рабочем городке в Лейк-Дистрикт и в пятнадцать лет поняла, что я лесбиянка. Это было дерьмово. У меня начались проблемы с психикой, и последней надеждой на выживание стал переезд в Лондон. Я копила на него деньги, работая в кафе. Мне всегда нравилось переодеваться, шить костюмы и ходить в [популярное гей-заведение] «Блэк Кэп» в Камдене. Тогда я не понимала: это именно то, что я искала. Мне всегда говорили, что меня слишком много, что я слишком громкая и надоедливая — мол, женщина не должна так себя вести. Думаю, я не была громкой и навязчивой — я была дрэг-квин.

Эта история о поиске новой идентичности за пределами той, что была назначена обществом, и новой поддерживающей компании звучала вдохновляюще, но сколько же страданий требовалось перенести, чтобы пройти этот путь. Достаточно иметь «не такую» сексуальность или не оправдывать «гендерных ожиданий», чтобы жизнь стала весьма непростой. «Не такой» — до сих пор ярлык для того, кто не является Стандартным Мужчиной.

Макияж был закончен. Мне помогли надеть корсет, который заставил меня выпрямиться впервые за несколько десятилетий. Сверху Чеддар накинула кимоно. Я никогда раньше не носил кимоно. Они ведь почти ничего не скрывают, так?

— Готов посмотреть в зеркало?

Думаю, да.

Я обернулся навстречу истине. Кимоно всколыхнулось, и я испытал странное чувство — я не узнал себя в отражении.

Мартин Робинсон был не таким. Мартин Робинсон был… великолепен.

Да что там говорить. Не просто великолепен — я был произведением искусства. Знаете, обычно я выгляжу как тревожный персонаж картин современного художника Фрэнсиса Бэкона, но сейчас передо мной стоял второстепенный персонаж картины Боттичелли, только с волосатыми руками и родинками на ногах.

Однако превращение в дрэг-квин еще не завершилось: мне предстояло взгромоздиться на пятнадцатисантиметровые каблуки. Я с трудом поднялся на них, широко расставив руки (словно Христос), а Чеддар принялась за шнуровку. Боже мой, для чего ты меня оставил? [27] Автор повторяет фразу из Евангелия (Мф, 27:46). При росте под два метра дополнительные пятнадцать сантиметров привели к тому, что фрукты на моей голове уткнулись в решетку потолочного кондиционера и начали замерзать. Я дернулся было вперед, но тут же рухнул на пол, напоминая первый летательный аппарат. Если хотите продемонстрировать мужчине, что такое психосексуальный садизм, которому общество подвергает женщин, наденьте на него туфли с высоким каблуком. Это все равно что заниматься повседневными делами, когда твои ступни засунуты в живых гусей.

Меня спустили по лестнице и провели через студию — хнычущего новорожденного, — чтобы сфотографироваться. Самостоятельно я не мог сделать ни шагу, не вывихнув щиколотку и не опрокинувшись. Только поддержка Чеддар и Тете с двух сторон позволила мне попозировать для фото.

— Давай воздушные поцелуйчики! — призывал меня фотограф.

— Сэр, я опасаюсь за свою жизнь, — шипел я между вздохами.

Отмучившегося, меня прислонили к стене и приступили к фотографированию другого журналиста в дрэг-наряде. В одиночестве и в полной неподвижности я напоминал скорее статую, чем мужчину. Было бы странно с моей стороны вернуться к привычной мне технике невидимости — учитывая ДРЭГ-НАРЯД. Настроение ухудшалось. Живой спектакль — это нечто противоположное тому, чем я хотел бы быть, но меня мучило и другое: я понимал, что не дорос до этого опыта. Несмотря на слова Чеддар, я представлял, что трансформация способна раскрыть веселую, уверенную в себе, дикую сторону моей натуры: немного уайльдовского остроумия, капельку куража Дэвида Боуи, — но нет. Я только сильнее сжался. Что со мной не так? Если бы вы дали мне ключи от шоколадной фабрики, я начал бы производить на ней картон.

Чеддар помогла мне слезть с каблуков и усадила в кресло, предложив чашечку чая. Бабочки опадали с моего лица, пока я пытался проглотить свою неудачу и расспрашивал ее о том, почему на телевидении так популярен дрэг, в частности ее шоу и другие (например, «Королевские гонки Ру Пола».

— Общество любит визуальные образы, — сказала Чеддар.

Возможно, это благодаря тому, что социальные сети формируют и укрепляют наши взаимоотношения и дают нам разные способы коммуникации. Мы всё больше обращаем внимание на то, насколько наша внешность отражает нашу личность, так что это время идеально подходит для дрэг-квин. И почему подобными возможностями должны наслаждаться только геи?

Но готовы ли к этому гетеросексуальные мужчины?

Когда речь заходит о культуре, мы с удовольствием обращаем взоры к Стране Аутсайдеров. Практически во всем великом искусстве присутствует вызов привычкам, к которым чувствителен мейнстрим. Творцы-аутсайдеры делают шаг в сторону от мейнстримной культуры. То же самое я вижу в дрэг-семье, когда они собираются в «Формике», чтобы поесть пирожных в холодном свете стрип-клуба, — словно ожившая фреска, на которой самопровозглашенные создания поп-арта подрывают и высмеивают все это с мягкой улыбкой. Они ищут необычное за пределами того, что ожидает от них общество; они не чужды пафоса (знака своей изолированности) и циничного юмора, происходящего из глубокого понимания предательской сути мира. Их смелые поиски — это новые способы жить, которые страшат остальных. Влияние гей-культуры на искусство, моду, музыку огромно — невозможно даже перечислить все примеры. Коллективный образ Британии вырастает прямо из нее.