Дэмион Сирлз - Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения

Рёмер годами засыпал Роршаха письмами, получая в ответ длинные послания о лежащей в основе чернильного эксперимента теории, а также о ее связи с Юнгом, Фрейдом, Блейлером и разными другими мыслителями. Роршах работал как над новыми идеями, так и над такими, которые он впоследствии убрал из своей книги либо с целью упрощения материала, либо потому, что они были недостаточно эффективны; позднее их автором был объявлен Рёмер. Многие из ночных посиделок Германа у печатной машинки, служивших причиной его скандалов с Ольгой, были проведены за написанием его пространных ответов на вопросы Рёмера. Но Роршах поощрял его: «Твои вопросы кажутся мне чрезвычайно интересными, пожалуйста, присылай еще».

Младшая коллега, с которой он сошелся ближе всего, работала в другой области. Марта Шварц трудилась врачом-волонтером в Геризау в течение семи месяцев. Темой ее диссертации была кремация – очень далеко от психиатрии, – но она была человеком высокой культуры и долгое время колебалась, выбирая между медициной и литературой. Роршах заметил ее широкие интересы и стал не только давать ей полезные советы по поводу устройства быта в Геризау, но вскоре и поручать работы, связанные с психиатрией. Он подверг ее чернильному тесту, а вскоре она уже проводила для него тесты с другими людьми. Одного из них Роршах назвал «самой интересной находкой из всех, что у меня когда-либо были», и есть основания полагать, что именно этот случай был обозначен в его книге как «Пример 1». Марта проводила очень тщательные физические обследования пациентов, – этой практикой в то время обычно пренебрегали. Она сказала Роршаху: «Врач может установить совершенно другие отношения с пациентами, если он изучит их тела».

Еще один студент, Альберт Фюррер, который научился тесту у Роршаха весной 1921 года, начал тестировать военных снайперов. Роршах нашел эту ситуацию забавной: «Один мой знакомый проводит эксперимент в казармах, тестируя очень плохих и очень хороших стрелков. В наше время психологические тесты пользуются большой популярностью!» Но проводить со снайперами тест на восприятие имело смысл, чтобы понять, как они видят детали, как сканируют неоднозначное визуальное поле, степень, с которой они реагируют на интерпретацию того, что воспринимают. Элитный снайпер должен контролировать свою восприимчивость, подавлять любые физические реакции на чувства или эмоции. Когда Фюррер протестировал чемпиона мира по снайперской стрельбе Конрада Стахели (сорок четыре индивидуальных медали и шестьдесят девять медалей всего в мировых состязаниях, включая три золотых и бронзу на Олимпиаде 1900 года), оказалось, что тот обладает поистине впечатляющей степенью контроля. Были и другие интересные открытия: выполненный Роршахом обзор солдатских результатов позволил ему понять, «как сильно военная служба видоизменяет тип восприятия человека, подавляя Движение и выдвигая на передний план Цвет», что «вызвало некоторые сомнения в моей прежней установке, что тип восприятия является относительно постоянным». Роршах не мог не отметить: «То, что сперва мы проверяли таланты школьников, а потом меткость солдат, в каком-то смысле даже комично».

Ни один из этих побочных экспериментов не значил бы так много, если бы ему удалось, в конце концов, опубликовать тест в издательстве. Но даже из сопротивления издателей Роршаху удалось извлечь выгоду, – в затянувшемся ожидании их ответов он стал лучше понимать уникальную ценность своего набора изображений и осознал, что должен настоять на том, чтобы они были опубликованы в цвете и полном размере. «Суть не в том, чтобы просто проиллюстрировать книгу, а в том, чтобы сделать возможным для каждого, кто заинтересован в моей работе, проводить эксперименты с помощью этих изображений… и крайне важно, чтобы это были именно мои изображения».

Ранее он скромно приглашал читателей делать собственные изображения и поощрял создать наборы чернильных пятен как Бена-Эшенбурга, так и Рёмера, – но их версии не работали. Эмиль Люти был единственным, кого Роршах продолжал поддерживать, но Люти сдался: как настоящий художник он понял, что создать кляксы, которые вызывали бы эмоциональные реакции при помощи как движения, так и цвета, сложнее, чем казалось. Роршаху удалось создать нечто такое, что невозможно было повторить, и, в конце концов, он и сам осознал этот факт: «Попытки провести эксперимент с новыми таблицами требуют очень большого количества работы; очевидно, что взаимоотношения между Движением и Цветом в моей подборке работают особенно хорошо, и их совсем не просто воссоздать».

Даже после эссе 1918 года и лекций 1919 года он не мог написать свою окончательную версию – до тех пор, пока не знал, будет ли эта книга предназначена для нужд психиатрии, образовательных целей или адресована широкой аудитории, а также сможет ли он опубликовать ее с полноразмерными или уменьшенными изображениями, или вовсе без них. Он обратился за помощью к пастору и психоаналитику Оскару Пфистеру, сооснователю Швейцарского психиатрического общества, который также настоятельно рекомендовал Роршаху опубликовать краткую, популярную версию его исследования сект. В конце концов, после того как порекомендованный Пфистером издатель тоже отказался, пристанище для книги нашел коллега Роршаха по Вальдау, Вальтер Моргенталер, – он свел Германа со своим собственным издателем, Эрнстом Бирхером.

К тому времени, как эта плотина, наконец, прорвалась, Роршах изложил структуру книги в письме к Моргенталеру, написанном четырьмя днями ранее. Книгу он закончил быстро: 267 рукописных страниц, 280-страничный машинописный черновик, с апреля по июнь 1920 года, в течение «долгой сырой весны в Геризау».

В конце 1919 года он рассуждал о том, что в возрасте с тридцати трех до тридцати пяти лет человек становится особенно предрасположен к интроверсии, это такое время, когда люди обращаются внутрь себя и начинают заниматься глубоким самоанализом. Он упоминал Христа, Будду и Святого Августина, – все они в возрасте тридцати трех лет отвернулись от мира, так же как и основатели сект, которые он исследовал. Бинггели и Унтернарер начали испытывать мистические видения как раз в этом возрасте. «В гностической традиции, – отмечал он, – человек считается готовым по-настоящему обратиться внутрь себя лишь после того, как ему исполнится тридцать три». Не ускользнуло от него и то, что его собственные годы с тридцати трех до тридцати пяти – с конца 1917 по 1920 год – пришлись как раз на тот период, когда он разрабатывал чернильный тест. Эта фаза подходила к концу, и настало время дать о себе знать внешнему миру.

Однако прошло еще несколько месяцев, прежде чем Роршах, наконец, узнал, что Бирхер согласен опубликовать таблицы, потом еще несколько месяцев переговоров перед заключением контракта, и еще больше – в ожидании публикации после того, как договор был подписан, и Роршах ждал, что книга может выйти в любой день. Первое письмо Бирхера к Роршаху было подписано «Доктору О. Рорбаху» – не очень хороший знак. Роршах написал своему брату в Бразилию, сказав, что ему нужен практический совет от бизнесмена, – но безрезультатно.