Дэмион Сирлз - Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения

Роршах постепенно налаживал в Геризау свою частную практику, каждый день выделяя час или два под сессии психоанализа с клиентами, имевшими широкий спектр проблем и комплексов. Один пациент, «импульсивный и ребячливый, несмотря на то, что ему было за сорок», заставил Роршаха усомниться в том, что это стоящее занятие: «Я больше никогда не стану связываться с такими невротиками, как этот. Он практически способен сожрать вас».

Был один коллега, который прошел чернильный тест и нашел этот опыт настолько впечатляющим, что попросил Роршаха провести с ним терапию. Роршах неохотно согласился на четырехнедельный пробный период, но, как он написал, «Я должен обращать больше внимания на свой эксперимент»:

«Пациент интерпретировал красное животное на карточке VII как “Европа на спине быка, несущего ее через Босфорский пролив”. То, что он выделил Европу из очертаний быка, – уже сильный знак; то, что в его трактовке содержатся два Цветовых ответа, – знак еще более сильный. Босфорский пролив отсылает к синему цвету, а “бык” для пациента плотно ассоциируется с красным. Но на момент, когда я получил эти ответы, я не представлял, что в его ответе важен целый массив определяющего отклик содержимого, я понял это лишь потом. Бык – это сам человек, и здесь присутствует обыгрывание садомазохистских фантазий, чувство жертвенности и самая безумная мания величия: он “несет всю Европу на своей спине”, все это здесь. Что ж, по крайней мере в этом отношении я кое-чему научился».

Применяя тест к все более широкому кругу людей, он начал отдаляться от того, что написал в «Психодиагностике»: тест «не может измерить бессознательное». Он начал склоняться к мысли, что истинные открытия таятся именно в том, что люди видят в чернильных пятнах, а не в том, как они видят.

«Содержание ответов также может иметь значение».

Роршах, кажется, понял, что если он хочет, чтобы его открытия стали частью официальной психологической мысли XX века, то ему нужно подчеркнуть связь между чернильным экспериментом и психоанализом. Сведя эти вещи вместе, он смог бы придать тесту по крайней мере что-то вроде теоретического обоснования, а также смог бы расширить его значимость за пределы своей специфической «психодиагностики», что обогатило бы фрейдистскую мысль новыми формальными и визуальными идеями.

Такие модели человеческого разума, как модель Фрейда, известны как «динамическая психиатрия», поскольку они в большей степени фокусируются на эмоциональных процессах и психических механизмах, скрытых «движениях» разума, чем на симптомах и поведении, которые могут быть выявлены путем наблюдения. К 1922 году Герман Роршах практиковал настоящую динамическую психиатрию, отслеживая самые тонкие движения сознания, воспринимающего мир. Он улучшал и совершенствовал свой инструмент.

В том году Роршах записал на бумаге одно из самых виртуозных исполнений теста. Обергольцер прислал ему протокол для слепой диагностики, сообщив только пол и возраст пациента (мужчина, сорок). Анализ Роршаха, записанный в виде лекции для Швейцарского психоаналитического общества и озаглавленный «Тест интерпретации форм применительно к психоанализу», сперва на двадцати страницах детально описывал протокол пациента, давая советы по поводу того, как кодировать каждый ответ и как действовать, чтобы получить интерпретацию. Нельзя сказать, что этим советам было просто следовать, поскольку сам Роршах, в отличие от его аудитории, очень тонко чувствовал то, как ритмика ответов пациентов демонстрирует их способ восприятия мира: что они замечают, что они игнорируют, что подавляют, как двигаются в процессе прохождения теста. В собственном анализе ему также был нужен определенный сбалансированный ритм: «До настоящего времени мы обращали слишком много внимания на интровертные черты нашего пациента и пренебрегали его экстравертной стороной».

Пациент Обергольцера давал ответы Движения позже, чем это обычно происходило в работе с последовательностью десяти карточек. Из этого Роршах сделал вывод, что мужчина обладал способностью к эмпатии (он мог давать Дв-ответы), но невротически подавлял ее (вначале он избегал Дв-ответов, даже видя карточки, которые явно их провоцировали). За ясными и отчетливыми Цветовыми ответами этого пациента следовали завуалированные, что Роршах определил скорее как сознательную борьбу за контроль над собственными эмоциональными реакциями, а не их бессознательное подавление. Роршах также отметил, что первые ответы этого человека на каждую карточку были неоригинальными и часто бессмысленными, но в итоге он стал давать поистине оригинальные, «четкие и убедительные» ответы. На карточке II он увидел «Двух клоунов», добавив потом, что «это может быть и широкая парковая аллея, по краям которой растут прекрасные темные деревья», и «здесь есть красный – это огненный фонтан, от которого идет дым». Это был человек, который «рассуждал индуктивно лучше, чем дедуктивно, конкретно – лучше, чем абстрактно», и делал попытки до тех пор, пока не находил нечто, казавшееся ему удовлетворительным. В то же время этот мужчина, казалось, не замечал типичных, обычных Деталей, и это свидетельствовало о том, что ему недостает элементарной адаптируемости, «ловкости ума практичного человека, который быстро схватывает самое необходимое и приспосабливается к любой ситуации».

Ключом к пониманию психологии этого человека было то, что он все время смотрел в центр карточек. На карточке III он увидел то, что видят многие другие люди, – двух раскланивающихся друг перед другом мужчин в шляпах-цилиндрах, но потом добавил: «Кажется, что эта красная штука в центре являет собой силу, разделяющую две стороны, не давая им встретиться». Еще одна карта «в целом производит впечатление чего-то могущественного в центре, к чему стягивается все остальное». И еще одна: «Эта белая линия в середине очень интересна; это линия силы, вокруг которой группируется все остальное» . Эти ответы, хоть их и невозможно было классифицировать, стали основой интерпретации Роршаха. Он не просто вычленил паттерн, но и пристально изучил его: каким было взаимодействие со срединной линией в каждом из ответов? Опирался ли центр на остальные части изображения, или окружение поглощало центр?

Пациент был интровертным невротиком, заключил Роршах, возможно, с обсессивно-компульсивным поведением, мучимый мыслями о собственной неадекватности и недоверием к себе; это были чувства, что заставляли его столь твердо сдерживать свои эмоции.

«Этот пациент часто придирается к себе, он недоволен своими достижениями; из-за потребности найти себе применение он легко выходит из равновесия, но потом восстанавливается. У него мало полного, свободного взаимопонимания с окружающим миром, и он демонстрирует сильную склонность идти своим собственным путем. Его преобладающее настроение и обычный для него скрытый поведенческий подтекст – раздражение, депрессия и пассивное неучастие, хотя все это и может быть взято под контроль благодаря его хорошим интеллектуальным способностям и приспособляемости. Его интеллект в целом хороший, сильный, оригинальный, в большей степени конкретный, нежели абстрактный, больше индуктивный, чем дедуктивный. Все же здесь есть противоречие, поскольку субъект демонстрирует слабое чувство очевидного и практического. Однако его эмоциональная и интеллектуальная самодисциплина и мастерство вполне очевидны».