Дэмион Сирлз - Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения

Все это стало ясно благодаря чернильным пятнам. Обергольцер подтвердил сделанные Роршахом отдельные описания личности пациента и более обширные его предположения. Например, отношение пациента к тому, что он называл «центральной линией силы», совпадало с тем, что выявил анализ о его отношениях с отцом. «Я не смог бы дать лучшей характеристики этому пациенту, несмотря на то, что я анализировал его в течение нескольких месяцев», – писал Обергольцер.

Эссе Роршаха 1922 года предлагало способ интеграции его троицы – Формы, Движения и Цвета – во фрейдистскую теорию. Какие виды ответов проливают свет на бессознательное? Роршах считал, что Формальные ответы демонстрируют действие сознательных сил: точности, ясности, внимания, концентрации. Ответы Движения, с другой стороны, предоставляли возможность «заглянуть глубоко в бессознательное». То же самое, только другим способом, делали и Цветовые ответы. Абстрактные ответы, например «Нечто могущественное в середине», – возникали из глубин человеческой психологии, как и содержимое снов, которое способно обнажить внутреннюю работу сознания, если оно будет должным образом истолковано и проанализировано.

Другими словами, была разница в том, «понимал ли пациент красную часть карточки как открытую рану или видел в ней лепестки розы, сироп или ломтики ветчины». Но не было формулы, вычислявшей степень этой разницы, – «насколько содержимое таких интерпретаций относится к сознательному и насколько – к бессознательному». Иногда брызги крови – это просто брызги крови. Но порой Европа на быке была не просто Европой на быке. Роршах настаивал, что важность содержимого была «предопределена взаимосвязями между формальными свойствами и содержимым»: превалирование Движения или Цвета, Целого или Детального, ответы, относящиеся к той или иной части визуального пространства. Роршах подозревал, что один из пациентов одержим идеей «изменить мир», не просто потому, что мужчина видел в чернильных пятнах гигантские фигуры богов, но потому, что он «дал несколько абстрактных интерпретаций, в которых центральная линия и середина изображения вызывали отклики, являвшиеся вариациями одной и той же темы».

Никто другой из использовавших тест не сводил воедино форму и содержимое таким образом, как это делал Роршах. Георг Рёмер, к примеру, считал, что «тест Роршаха должен быть освобожден от своих жестких формальных рамок и воссоздан в виде символичного теста, основанного на содержимом». Он сделал несколько собственных наборов изображений, «более сложных и структурированных, более приятных для глаз и эстетически выверенных», выдержанных в тоне, от которого Роршах намеренно отказался (см. вклейку). Хоть Роршах и подтвердил, что они могут представлять ценность для определенного эксперимента, он настаивал, что они не являются полноценной заменой его работе:

«Мои изображения выглядят неуклюжими по сравнению с твоими, но мне пришлось сделать их такими после того, как я был вынужден отбросить многие ранние изображения, которые оказались менее полезны… На самом деле очень плохо, что ты собираешь данные, не пользуясь моими карточками. Если просто предположить, что Дв-возможности моих карточек дублируют аналогичные свойства твоих, – это не сработает. Есть много нюансов… Нельзя проводить тест в обход моих карточек, так не удастся получить надежную базу для типа восприятия и количества ответов Дв и Цв. Но должен отметить, что тест с твоим набором будет проще с эстетической точки зрения и, вероятно, расскажет больше о комплексах».

Говоря иными словами, «основанный на содержимом символичный тест» был, скорее, чем-то вроде фрейдистских свободных ассоциаций, где психиатр мог обращать внимание на то, что люди говорят, не акцентируясь на визуальных, формальных свойствах карточек. Люди могли придумывать свободные ассоциации к карточкам Рёмера так же, как и к чему бы то ни было другому. Но если бы Роршаху нужны были от его пациентов ассоциации, то он просто разговаривал бы с ними. Если бы он хотел раскрыть бессознательные комплексы, то проводил бы словесный ассоциативный тест. Десять чернильных пятен, с их уникальным балансом Движения, Цвета и Формы, делали больше. Пятна Рёмера, которым заметно недоставало движения, сделать этого не могли.

Самое главное, что имело значение в динамической психиатрии Роршаха, это Движение. В эссе 1922 года он описывал свой идеал психического здоровья в чрезвычайно динамичных выражениях: «Свободное сочетание ответов Движения, Формы и Цвета характеризует людей, которые свободны от комплексов». И снова: «Наиболее существенным является быстрый переход от Движения к Цвету – как можно более пестрое сочетание интуитивных, комбинаторных, сконструированных и абстрактных интерпретаций целого, где сперва с легкостью вычленяется цветное изображение цветка, а затем происходит как можно более быстрый возврат к движению… а также игривая или по крайней мере легкая манера говорить, откликающаяся на образы теста дружелюбно и непринужденно».

Роршах даже указывал, что динамично само возникновение идей в человеческом сознании. Чтобы получить идею, человек должен «обладать интуицией, затем выхватить идею из потока мыслей и принять ее как нечто цельное; он должен быть способен быстро переключаться от широкого к узкому» (курсив автора). Не имея фокуса, любая вспышка интуиции останется «поверхностной словесной шелухой, воздушным замком, который невозможно адаптировать в реальной жизни». Чрезмерно рациональная или строгая личность парализует интуицию. Эти хорошо известные истины «очевидно, не являлись новым вкладом», отмечал Роршах. «Что действительно ново – так это тот факт, что мы можем проследить за конфликтом между подавляющим сознательным и подавляемым бессознательным посредством теста», видя в действии, как компульсивная гиперкритичность пациента душит его продуктивную интуицию и свободную внутреннюю жизнь. Чернильный тест давал больше, чем статичные результаты, – он позволял Роршаху проследить за динамическими процессами сознания.

Неподражаемость его собственных интерпретаций, наряду с неловкими попытками таких последователей, как Бен-Эшенбург и Рёмер, должна была заставить Роршаха задаться вопросом: а сможет ли кто-то, кроме него, надлежащим образом использовать чернильный тест? В то же время новая масштабная работа Карла Юнга не оставила ему иного выбора, кроме как взглянуть в глаза еще одной проблеме: как его личное видение может быть преобразовано в повсеместно применяемый тест? Или не может?

Книга Юнга «Психологические типы», опубликованная в 1921 году за месяц до «Психодиагностики», рассматривала два базовых человеческих подхода к жизни – интроверсию и экстраверсию. Юнг добавил четыре главные психологические функции: суждение о мире путем мысли, противопоставленной чувству, и восприятие мира через ощущения, противопоставленные интуиции. Эти категории могут казаться знакомыми – подход Юнга был впоследствии популяризирован в виде теста Мейерса – Бриггса. Вопросы о том, как мы судим о мире и воспринимаем его, были, разумеется, и центральной темой чернильного эксперимента. Но важность «Психологических типов» Юнга для Роршаха простиралась дальше этих вопросов.