Алексей Лызлов - Психология до «психологии». От Античности до Нового времени

Но вернемся к XVII веку. Теперь нам нужно сказать о мыслителе, который как философ начинал, в том числе с изучения философии Декарта, но который выдвинул философскую концепцию, во многом альтернативную картезианской. Это Бенедикт, или Барух, Спиноза. Его еврейское имя Барух, латинское – Бенедикт.

Почему в это время употребляются латинские имена? Почему, скажем, Рене Декарт именуется также Ренатус Картезиус, откуда и происходит термин «картезианство»? Дело в том, что международным языком философии и науки того времени была латынь. И крупные мыслители в то время писали трактаты на латыни. Кстати, Декарт здесь тоже был новатором во Франции. Часть своих работ он написал по-французски. Он положил начало формированию французского языка философии и науки. Так же, как в XVIII веке начало формированию немецкого языка философии и науки положит Христиан Вольф. Но все же и Вольф, и Декарт будут основные свои труды обязательно писать на латыни, с тем чтобы читающая публика не только в их родной стране, но и в других странах могла познакомиться с этими работами, поскольку все ученые и мыслители в это время хорошо знают латынь и свободно на ней не только читают, но и пишут. Поэтому, когда мы говорим, что латинское имя Спинозы Бенедикт, а еврейское Барух, это связано не только с тем, что он подвергся изгнанию из еврейской общины, но и с тем, что всякий ученый, публикуясь на латыни, использовал некий латиноязычный вариант своего имени – или перевод, или близко звучащее имя. Скажем, имя Рене по-французски и имя Ренатус на латыни – это фактически одно и то же имя. Ренатус, Рене – возрожденный, рожденный вторым рождением. Равно как Декарт и Картезиус – это также одно и то же.

Так вот, Спиноза – мыслитель с непростой судьбой. Выходец из еврейской общины в Амстердаме. В то время, в XVII веке, в Амстердаме существовала уже довольно мощная еврейская община. Это были люди, приехавшие за несколько поколений до Спинозы из Португалии, где евреев притесняли, в более либеральную Голландию и хорошо в ней обосновавшиеся. У них была своя синагога, свои учебные заведения, свой бизнес. Они занимались торговлей, и весьма успешно. В целом еврейская община была очень сплоченным единством, государством в государстве. Евреи жили своей достаточно автономной жизнью в Голландии, и Спиноза рос именно в этой среде. Он учился в принадлежавшей общине школе, где образование, с одной стороны, готовило к деловой жизни, давая навыки, необходимые для ведения торговых дел, а с другой стороны, там была еврейская богословская подготовка; и Спиноза, будучи очень талантливым молодым человеком, имел шанс стать раввином. Пока не обнаружилось его свободомыслие, эта карьера становилась для него все более реальной перспективой. Но уже в юности он начинает ставить перед своими учителями такие вопросы и предполагать возможность таких ответов, которые в еврейское богословие и в ту линию богословия, которая закрепилась в этой общине, никак не укладывались.

Он ставит вопросы о том, является ли мир чем-то отдельным по отношению к Богу, обладает ли Бог свободой как неким произволом творить все, что Он пожелает, и т. д. Он задумывается над очень серьезными вещами, но те ответы, которые он считает для себя наиболее обоснованными, идут вразрез с религиозными взглядами общины. Они порой спорны с точки зрения ветхозаветной традиции. Спинозу сначала предупреждают, подвергают малому отлучению от синагоги, т. е. отлучению, при котором возможно восстановление членства в общине, если человек признает свою неправоту, а затем – великому отлучению, т. е. его изгоняют навсегда, он уже не имеет возможности восстановить свое членство в общине. Соответственно, он не может зарабатывать на жизнь, участвуя в торговле, которую ведет община. Он поселяется среди либерально настроенных голландских протестантов и ведет довольно уединенный, посвященный философским размышлениям образ жизни, зарабатывая себе на жизнь шлифованием стекол, изготовлением оптики. Он, в целом, симпатизирует либеральному протестантскому христианству, и окружающие его люди уважают, ценят, считают его человеком праведным, потому что Спиноза действительно отличался и глубокой увлеченностью и в то же время это был совершенно бескорыстный мыслитель, честный и бескомпромиссный в своих суждениях. При этом он не спешит с официальным принятием христианства. Понятно, что при такой судьбе человек будет заведомо осторожен с официальным принятием взглядов какой-то группы, потому что ему важно оставить себе свободу мысли. Он разрабатывает свою философию, в отдельных моментах ориентируясь на Декарта, труды которого он хорошо знает. Но он дает совершенно другое, нежели Декарт, решение проблемы субстанции, проблемы отношения души и тела и проблемы свободы воли. При этом он мыслитель, философию которого увязывают с различными предшествующими ей линиями. Иногда говорят о связи философии Спинозы с еврейской философской и богословской традицией, с которой он хотя и разошелся, но все же был в ней воспитан. Иногда его связывают с линией неоплатонизма. И действительно, для Спинозы – как, к примеру, и для Плотина – мир и Бог не отделены друг от друга, как Творец и творение. Спиноза говорит о том, что есть одна и только одна субстанция – Бог, или Природа. Спинозу часто называют пантеистом, но тут надо понимать, что это совершенно особый пантеизм. Под пантеизмом часто понимают тождество мира и Бога, что мир и Бог – это одно и то же, но для Спинозы Бог в своей бесконечной неисчерпаемости имеет бесконечное число атрибутов. А нам известно лишь два: мышление и протяженность. То есть мир, каким мы его знаем, конечно, принадлежит этой субстанции, но мы в нем знаем только два атрибута из бесконечного множества атрибутов этой субстанции.

Рассмотрим теперь философию Спинозы. Мы сосредоточимся прежде всего на тех ее моментах, которые важны для психологии, хотя, конечно, не сможем их совершенно отделить от собственно философской работы, которую вел этот мыслитель.

Полемизируя с Декартом, Спиноза говорит о том, что не существует двух или, точнее, трех субстанций, каковыми, по Декарту, являются Бог и – по аналогии с Ним – сознание и внешний мир. Есть одна субстанция, имеющая бесконечное число атрибутов. Атрибут – это то, что выражает сущность данной субстанции. Нам известно два ее атрибута – мышление и протяженность. Мышление и протяженность тем самым по-разному выражают сущность одной и той же субстанции, субстанциально они едины. Применительно к человеку это означает, что мышление и протяженность, душа и тело – это две стороны единого целого, что они не отделены друг от друга и не взаимодействуют как нечто внеположенное друг другу, а скорее в двух разных ракурсах являют нечто единое. Человек не составлен из внеположных друг другу души и тела, но есть неразложимое единство, которое мы просто можем рассматривать с двух сторон. Мы можем смотреть на него с точки зрения душевных процессов, сознания, и мы можем смотреть на него с точки зрения процессов телесных.