Джесс Хилл - Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера

Также среди материалов были еще три письменных свидетельства от педагогов и воспитателей, которые заметили, как изменились дети после переезда в другой дом. Мальчик Тим был «сообразительным, веселым и разговорчивым», но потом «замкнулся в себе». Взгляд его был «постоянно отсутствующим, эмоционально индифферентным». Его младшая сестра Салли перестала общаться с подругами и казалась «печальной и тревожной». Несколько раз она приезжала в школу заплаканная и расстроенная и при этом казалась «растерянной и уязвимой». Поведение девочки очень заметно поменялось: «она чаще стала грубить другим детям, ябедничала по разным мелким поводам». «Мне просто по-человечески горько было все это видеть! – пишет одна из ее воспитательниц. – Думаю, профессиональный долг предписывает привлечь внимание к сложившейся ситуации».

На финальных слушаниях суд закрепил свое распоряжение о том, чтобы дети оставались с отцом, то есть подтвердил свою приверженность рекомендациям, данным доктором Икс. Через полгода после того, как детей забрали у Сандры, Роберт перевел их в другую школу.

Сандра говорит, что до сих пор не может поверить, что суд решился разлучить детей с матерью, к которой обычно так горячо привязаны любые малыши. И это при условии, что не было никаких свидетельств, что она или ее родители могут представлять для них угрозу. «Моя дочь не знает никаких других родных людей, ведь мы расстались с мужем, когда ей было пять месяцев! – подчеркивает Сандра, добавляя, что Роберт после этого виделся с детьми под надзором и без надзора. – А мне теперь приходится платить супервизору, который следит за моим общением с ними… В заключении эксперта, сделанном для суда, сказано, что я ответственная и заботливая мать, у меня нет психических расстройств и заболеваний, я не опасна. Так почему же за мной надо следить? Почему детей надо ограждать от меня?» За четыре года судебных тяжб Сандра исчерпала все свои моральные и материальные ресурсы – она потратила на юристов полмиллиона долларов.

За четыре года борьбы за опеку Сандра потратила на юридическую помощь около полумиллиона долларов.

Во время первой личной встречи с Сандрой мы проговорили четыре часа подряд, обсуждая всю эту историю. Мы даже не сразу включили свет, когда стемнело и за окном громко запели вечерние птицы. Так и сидели в полутьме, захваченные разговором. Моя собеседница призналась, что дважды заставала Роберта в ванне вместе с Тимом: малыш сидел между ног у отца, занимающегося самоудовлетворением. Это стало главной причиной, почему годом позже она ушла от него. Хотя вообще-то муж начал обращаться с ней жестоко намного раньше – после того как она стала меньше зарабатывать и не могла уже содержать всю семью. Он пристрастился к порнографии, когда Сандра была примерно на седьмом месяце беременности, ожидая второго ребенка, девочку Салли. После того как жена выгнала его, Роберт пригрозил, что убьет ее собаку, перебьет все окна и заберется в дом. На первых слушаниях по опеке судья, сославшись, что «все это дела давние», проигнорировал тот факт, что в отношении Роберта ранее было получено судебное решение о выдворении его из дома на два года, так как он угрожал насилием своей семье. Сандра холодеет от одного воспоминания, как он кричал, что добьется, чтобы у нее не было ни крыши над головой, ни денег, ни детей.

Сейчас героиня этой истории живет со своими родителями. Пока мы разговаривали, ее отец, Ричард, зашел в комнату и предложил мне поужинать с ними. С одной стороны, мне хотелось сохранить профессиональную дистанцию, с другой – неудобно было отказаться. Мать Сандры, Шарлотт [153] Имена родителей героини изменены. ( Прим. автора. ) , накрывала на стол, а Ричард беседовал со мной в гостиной. Он рассказал, как внучка призналась ему, что с ней произошло. «Мы с женой сидели на веранде, Салли подошла к нам и сказала: “Дедушка, папа попросил потрогать его в секретном месте”. Я растерялся и спросил: “И что ты сделала?” – “Сказала, что не буду”. На что я ответил нечто вроде: “Очень хорошо, потому что так не делают”». Однажды Ричард сам застал Роберта за непристойными действиями, а также с отвращением вспомнил, как тот говорил с Салли, делая непристойные намеки. Ричарду и Шарлотт Семейный суд также запретил всякое общение с внуками на пять месяцев . Такие жесткие судебные меры, аналогичные запрету на приближение, были приняты против них без всякого объяснения причин. «Что я такого сделал, что со мной обращаются, как с преступником? – возмущается Ричард. – Когда дочери наконец разрешили поговорить по телефону с детьми, те спрашивали, где сейчас бабушка и дедушка. Они хотели побеседовать с нами. Но я, как законопослушный гражданин, не мог подойти к телефону!» Когда у Салли был день рождения, дед не имела права даже поздравить ее. Смог лишь по телефону сыграть ей на трубе мелодию песенки Happy Birthday.

Я побывала дома у Сандры в 2015 году. А сейчас, к моменту написания книги, детям исполнилось 14 и 10 лет. Недавно старший, Тим, после нескольких лет, проведенных с отцом, переехал на постоянное жительство к матери. Мальчик рассказал ей, что незадолго до отъезда прямо заявил папе: «Не желаю, чтобы мою сестру насиловали». После этого Роберт послал Сандре СМС-сообщение, в которой говорилось: «Тим не хочет здесь жить, я не могу наладить с ним отношения. Не могла бы ты забрать его как можно скорее?» Тим говорит, что, когда он уезжал, сестра стояла на пороге дома и плакала. Ей все еще приходится находиться под одной крышей с отцом. Через несколько месяцев после возвращения Тим признался Сандре, что он пытался торговаться с отцом, чтобы тот отпустил Салли. «Я сказал ему: если тебе нужно, чтобы кто-то остался, давай я останусь, а она пусть уедет».

Сразу после того как сына и дочь отправили к отцу, Тим начал планировать побег. Школьный друг обещал спрятать его у себя в саду и носить ему еду. Роберт как-то сказал мечтающему о возвращении к матери сыну: «Но ведь ты сказал доктору Икс, что хочешь жить со мной!» – «Доктор Икс – лжец», – таков был ответ.

Наверное, покажется странным, что столь поразительные истории так редко появляются в средствах массовой информации. Но тому есть причина. Публикация материалов, связанных с судебными делами, уголовно наказуема, если удастся доказать, что в них содержится информация, по которой можно идентифицировать фигурантов. Запрещено упоминать национальность, род деятельности, особенности внешности, использовать голосовые файлы в мультимедийных форматах. Не то что детальные, но даже достаточно общие описания ситуации при таких ограничениях вряд ли возможны. Вторжение в частную жизнь (статья 121 Закона о семье) строго карается. Журналистов могут оштрафовать или даже назначить им тюремный срок до года. Неудивительно, что корреспонденты и редакторы очень неохотно ступают на эту опасную тропу. Когда я только начала писать на эту тему, некоторые коллеги сочли, что я сошла с ума. Изначально статья 121 был внесена в закон, чтобы защитить пострадавших от насилия детей от огласки, но фактически оказалось, что новая норма принесла больше вреда, чем пользы. Деятельность Семейных судов теперь окружена тайной, так что некому следить, насколько хорошо и справедливо действует система.