Кэтрин Мэнникс - Как мы умираем

― Мама? Мама! Она здесь? Где она? Ба? Ба! Что происходит?

Мать Холли обнимает ее и проводит в комнату:

― Она здесь, Таня, здесь. Она так устала, что мы устроили ей палатку. Это врачи. Мама в порядке, но она очень устала и хочет, чтобы вы ее обняли.

Таня встает на колени у головы матери, Эми берет ее руку и опускает, чтобы сестра могла дотронуться до щеки матери.

― Вот и Таня, мам, — говорит она. Холли кладет руку на руки девочек и вздыхает.

Проходит около получаса, снаружи гаснет свет, и комната погружается в темноту. Никто не шевелится. Мы сидим в полумраке, комната освещается лишь оранжевым светом уличных фонарей. Время от времени врач тихо говорит:

― Посмотрите, как спокойно она спит. Слышите, как изменилось ее дыхание? Теперь оно уже не такое глубокое, да? Смотрите, время от времени она не дышит. Она уже без сознания, очень расслаблена. Это похоже на конец — очень тихий и спокойный. Не думаю, что она проснется еще раз: ей очень удобно и комфортно.

Дыхание Холли становится слишком поверхностным, недостаточным даже, чтобы сдвинуть пушинку. И прекращается совсем. Вся семья так загипнотизирована спокойствием, что никто этого не замечает. Потом мать Холли шепчет:

― Она дышит?

Девочки смотрят на лицо Холли.

― Я заметила, что она перестала дышать несколько минут назад, — говорит Поппи, — но надеялась, что это неправда.

― Вы чувствовали какие-нибудь движения? — спрашивает главврач хосписа у девочек, они качают головами и начинают плакать. — Вы молодцы, прекрасная семья. Вы подарили ей самый прекрасный день и спокойный вечер. Она ушла, — девочки плачут, и он ждет, прежде чем продолжить, — ушла так мирно, потому что чувствовала спокойствие, исходящее от вас. Она гордится вами.

Можно помочь человеку прожить на пару дней дольше, но какой в этом прок, если он не ощутит спокойствия, не поговорит мирно со своими близкими, вынужденный бороться с неизбежным?

Девочки отходят от матраса. Врач разрешает им еще раз прикоснуться к маме, поговорить с ней, чтобы сохранить спокойствие в комнате. Они снова ложатся рядом, тихо плачут и шепчут ей слова любви. Это невыносимо грустно, но они не моя семья. Чувствуя, что мои слезы будут неуместны, стараюсь сосредоточиться на словах, которые произносит главврач хосписа.

Он обращается к матери Холли:

― Нужно позвонить дежурному терапевту, чтобы засвидетельствовать смерть, затем можно звонить в похоронное бюро. Не торопитесь, дайте себе время. Я сейчас же позвоню доктору. Она может остаться здесь на всю ночь, если это поможет вам и девочкам.

Мать Холли знает, что делать, ведь похоронила двух мужей и сына. Она предлагает нам еще чаю, но главврач уже сообщил дежурному терапевту о смерти и сказал, что нам пора идти. Мы вышли из задымленной квартиры на освещенный лампой балкон, тихо спустились по мрачной лестнице и вышли на тротуар.

― Ты в порядке? — спросил главврач.

Конечно, нет. Кажется, я только что кого-то убила.

― Да, в порядке, — отвечаю я.

― Ты же понимаешь, что ее убил не укол?

― М-м-м... — проглатываю я ком в горле.

― Она была так измотана, что, вероятно, умерла бы прошлой ночью, если бы не было прилива энергии из-за акати— зии. Если бы ты не прекратила это, она просто танцевала бы до смерти, возбужденная и уставшая. Но вы справились с ее беспокойством. И это подарило ей спокойные минуты вместе с девочками после превосходного последнего дня.

Мы возвращаемся к машине, от реки поднимается новый туман, и вечер сменяется ночью. Мое первое дежурство. День, который я никогда не забуду.

Я усвоила очень важный урок, наблюдая за тем, как главврач хосписа рассказывал семье об изменениях, происходивших с Холли: о расслаблении и умирании, которые сменили тревожную энергию от приема лекарств. Он был их гидом, обозначая все процессы, убеждая их в том, что все происходящее обычно и безопасно. Это задача опытной акушерки, которая разговаривает с участниками на протяжении всего процесса и приводит их к ожидаемому финалу. Это подарок, позволивший дочерям остаться и участвовать, давший им возможность оглянуться назад и понять, что их спокойствие стало последним даром любимой маме. Это редкая возможность понаблюдать за мастером в работе и поучиться его бережному, внимательному подходу.

Сопровождение умирающего дает его близким утешение, время расставить приоритеты и начать жить настоящим днем. Но иногда смерть приходит без предупреждения. Порой это освобождение для скорбящих, хотя смириться с внезапной смертью зачастую труднее, ведь шанса попрощаться уже нет.

Тем не менее самым печальным событием может стать смерть пациента, которому стало лучше, и казалось, что он вне опасности. Когда такое случается, близким нужно время, чтобы свыкнуться с этим. Как и врачам.

Александр и его братья Роланд и Артур получили имена в честь героев. Мать надеялась, что это их вдохновит. Однако в школе Алекс начал пользоваться сокращенным вариантом своего имени, поскольку постоянно подвергался насмешкам братьев. Алекс был тихим, любил искусство, скалолазание и одиночество, тяготел к цветам и текстурам и получал удовольствие, создавая огромные полотна, которые хотелось потрогать. Он часто совершал восхождения в одиночестве. Бросив работу бухгалтера, он поступил на производственную практику в качестве художника. Алекс не захватывал континенты и не ухаживал за прекрасными дамами и он понимал, что мать обеспокоена его будущим.

Но в его характере было нечто героическое. Алекс настойчиво занимался искусством, превозмогая физический дискомфорт. Он месяцами терпел боль в спине, думая, что потянул мышцу, стоя на стремянке. И лишь когда не смог помочь своему начальнику расписать потолок из-за боли, обратился к терапевту. В течение шести месяцев его направляли то к одному, то к другому врачу, прежде чем кто-то из них сделал рентген грудной клетки, показавший россыпь раковых образований размером с мячики для гольфа в легких Алекса. Тогда все стало ясно.

― Алекс, до того, как появились боль в спине и усталость, были ли у вас болевые ощущения в мошонке или уплотнения в одном из яичек? — спросил врач, который направил его на рентген.

Алексу этот вопрос показался странным, но он вспомнил, что несколько месяцев назад у него в яичке было что-то вроде болезненного уплотнения. Он списал это на футбольную травму и постыдился обратиться к врачу. Алекс просто ждал, пока все само пройдет, и уплотнение исчезло, хотя яички были тяжелыми и деформированными, но опять же молодой человек был слишком робок, чтобы говорить об этом. Затем его отвлекла боль в спине. Все это время рак, начавшийся в яичке, медленно распространялся вверх. Сначала он коснулся лимфатических узлов внизу живота близ позвоночника, вызвавших боль, проник в кровоток и добрался до легких.