Майкл Поллан - Мир иной. Что психоделика может рассказать о сознании, смерти, страстях, депрессии и трансцендентности

– Это будет что-то, находящееся на пересечении спа-салона, дома отдыха и гимнастического зала, где люди смогут принимать психоделики в безопасной и благоприятной для здоровья среде [69] Речь, понятное дело, идет о тех людях, кто может себе это позволить, кому это по карману. Правда, одно из преимуществ медикализации психоделической терапии в том, что она, как предполагают, будет доступна всем, кто имеет медицинскую страховку. .

Все без исключения говорят о важности наличия хорошо обученных психоделических терапевтов (терапевтов, получивших профессиональную сертификацию) и о необходимости помогать людям после сеанса интегрировать приобретенный ими весомый опыт, с тем чтобы они могли осознать его и с пользой для себя им воспользоваться. Перефразируя высказывание ученого-религиоведа Хьюстона Смита (участника знаменитого Бостонского эксперимента), Тони Боссис говорит по этому поводу: «Сам по себе духовный опыт не составляет духовной жизни». Интеграция очень важна для осмысления пережитого безотносительно того, были ли этот опыт частью медицинского контекста или находился вне его. Иначе он так и останется для человека чем-то, пережитым под действием наркотика.

Что касается самих психоделических терапевтов, то существуют уже учебные заведения, где их специально готовят и выдают им соответствующие сертификаты/дипломы; так, в конце 2016 года из стен Калифорнийского института интегральных исследований вышел первый выпуск молодых терапевтов в количестве 42 человек. (Фактор, сильно тревожащий многих подпольных терапевтов, которые боятся, что, если психоделическая терапия будет легализована, они останутся не у дел. Однако трудно себе представить, чтобы столь опытные и высококвалифицированные практики остались без работы и не смогли найти себе клиентов, особенно среди состоятельных людей.)

Когда я спросил Рика Доблина, не беспокоит ли его очередная волна отрицательной реакции, которая может накатить в любой момент, он заметил, что наша культура начиная с 1960-х годов прошла долгий путь и доказала за эти годы, что ей свойственна замечательная способность переваривать любое количество культурных новинок, сколько бы их ни появилось в ту эпоху.

– То была совсем другая эпоха. Люди боялись даже говорить о раке или смерти. Женщинам во время родов давали транквилизаторы, а мужчинам не разрешалось входить в родильное отделение! Йога и медитация считались чем-то ужасно странным. Теперь же тренировка внимания считается вполне обычным делом, чуть ли не все занимаются йогой, повсюду есть родильные центры и хосписы. Мы интегрировали все эти вещи в свою культуру. И теперь, как мне кажется, готовы интегрировать психоделики.

Многие из людей, утверждает Добсон, ныне возглавляющих наши ведущие институты и учреждения, принадлежат к поколению, которому хорошо знакомы эти молекулы. По его словам, это и есть истинное наследие Тимоти Лири. Сегодняшнему поколению исследователей легко насмехаться над его «выкрутасами» и презрительно заявлять, что, мол, именно по его вине первая волна исследований сошла на нет, и тем не менее, говорит Доблин с улыбкой, «если бы Лири не одурманил целое поколение, никакой второй волны не было бы и в помине». И в самом деле. Достаточно послушать хотя бы Пола Саммерграда, который публично признал, что в юности баловался психоделиками. Или посмотреть записанную на видеопленку беседу с Рамом Дассом, которая была показана в 2015 году на заседании Американской психиатрической ассоциации: там он рассказывает своим коллегам, что «кислотный трип», который он совершил, еще учась в колледже, оказал весомое влияние на его интеллектуальное развитие. (А Джеффри Либерман, в прошлом тоже президент Американской психиатрической ассоциации, пошел еще дальше: он красочно описал свои озарения, полученные под влиянием ЛСД, которым он баловался в молодости [70] Эти озарения он описывает в своей книге «Подпольные психиатры: неизвестная история психиатрии» . [Lieberman, Jeffrey. Shrinks: The Untold Story of Psychiatry (New York: Little, Brown, 2015), pp. 190–193.] .)

И все же, и все же… Как ни хочется верить в радужные прогнозы Доблина, нетрудно себе представить, что все эти начинания могут легко сойти на нет. Тони Боссис тоже с этим согласен, хотя уж он, как никто другой, полон надежд, что психоделики когда-нибудь будут причислены к самым обычным лекарственным средствам и будут вовсю применяться в паллиативной медицине.

– Только посмотрите, как мы умираем здесь, в Америке! Спросите американцев, где бы они хотели умереть, и они вам скажут: дома, в окружении близких людей. А где умирает большинство из нас? В отделении интенсивной терапии. Разговор о смерти – строжайшее табу в Америке. Да, конечно, сегодня дело обстоит намного лучше: у нас есть хосписы, которых еще недавно вообще не было. Но если врач упускает пациента, если дает ему умереть, он [врач] по-прежнему воспринимает это как личную обиду.

По мнению Доблина, психоделики обладают большим потенциалом и способны не только настроить людей на трудный разговор о смерти, но и изменить их отношение к самой смерти. При условии, конечно, что медицинское сообщество возьмет эти препараты на вооружение.

– Для нашей культуры, – говорит он, – характерен страх перед смертью, страх перед тем, что там, за порогом жизни, и страх перед неизвестностью, и весь этот страх воплощен в этом труде.

Психоделики по самой своей природе способны нанести ощутимый вред нашим учреждениям, так что те вряд ли готовы встретить их с распростертыми объятиями. В самом деле, учреждения всячески заинтересованы в том (на то они и существуют), чтобы давать индивидууму опосредованный доступ к власти любого рода, будь то власть медицинская или духовная, тогда как психоделический опыт дает человеку нечто сродни прямому откровению, что, безусловно, делает этот опыт антиномическим. И все же в некоторых культурах издревле существуют (и с успехом применяются) ритуальные формы, способные эффективно сдерживать и обуздывать дионисийские энергии психоделиков; вспомните хотя бы элевсинские таинства древних греков или шаманские церемонии коренных американцев, связанные с пейотлем или айяуаской. Так что, в принципе, все возможно.

Когда я в беседе с Роландом Гриффитсом впервые поднял некогда высказанную Джесси идею об улучшении самочувствия здоровых людей, тот немного поерзал на стуле, а затем сказал, тщательно подбирая слова:

– С точки зрения культуры продвигать эту идею прямо сейчас очень опасно.

И все же, по мере того как мы разговаривали (а мы это делаем уже без малого три года), становится понятно: он тоже считает, что многие из нас, а не только те, кто борется с раком, или депрессией, или зависимостью, извлекут существенную пользу из этих замечательных молекул и, более того, из того духовного опыта, двери в который, убежден он (ибо это подтверждено его собственными исследованиями), они способны открыть.