Павел Соболев - Insipiens: абсурд как фундамент культуры [litres самиздат]

Обычаи по типу потлача существовали и продолжают существовать по всему миру. . У некоторых народов это называется праздником заслуг(feasts of merit – Берёзкин, 2013b, с. 196) или праздником достоинства, церемонии которого " фиксируют и закрепляют различия в социальном положении общинников, одновременно они переводят материальное богатство в социальное ранжирование " (Маретина, Котин, с. 62). Человек, претендующий на повышение статуса, в течение длительного времени совершает масштабные публичные жертвоприношения и угощения соплеменников, по завершении чего ему дозволяется " установление крупного каменного монолита перед домом, который увековечивает память о том, кто совершил церемонию " (там же, с. 63). В ходе подобного обряда обычно уничтожается не только несколько быков и что-либо ещё, но вообще всё имущество организатора. Если человеку позже вновь удавалось скопить внушительное имущество, то он мог провести повторный "праздник достоинства" и установить у дома очередной монолит. В редких случаях особо удачливому представителю племени за жизнь удавалось набрать аж 25 монолитов – можно представить, сколько имущества было для этого уничтожено.

Насколько удивительным (и иррациональным) выглядел ритуал повышения собственного статуса можно увидеть в следующем подробном описании потлача у североамериканских индейцев.

"Вся их жизнь была подчинена навязчивой погоне за статусом с одной стороны и страху позора с другой. Поскольку канадское правительство лишило племя возможности вести войны, основным оружием индейцев стала щедрость. Они раздавали свои богатства, чтобы подняться на каждую следующую ступень социальной лестницы.

Специальные мероприятия – потлачи – являли собой вопиющую демонстрацию соперниками собственных щедрости и расточительности. Они отдавали друг другу одеяла, жир колюшки, ягоды, рыбу, шкуры морской выдры, каноэ и самое ценное – «медяки», листы меди, украшенные фигурками. Не удовлетворившись раздачей накопленных богатств, некоторые хозяева церемонии брались вообще уничтожать их. Один вождь попытался затушить костер соперника дорогими одеялами и каноэ, а тот вылил в пламя рыбий жир – чтобы оно не потухло. В некоторых домах, где проходил потлач, врезанные в потолок специальные фигуры изливали в огонь бесконечный поток ценного масла. Иногда – к великой чести хозяина – дом сгорал дотла.

Вдохновляя сына на подвиги щедрости, одна женщина вспоминала о своем отце: "Он отдавал или убивал рабов. Он отдавал или сжигал каноэ. Он отдавал шкуры морских выдр соперникам из своего племени и вождям других племен – или резал их на куски. Ты знаешь, что я говорю правду. Это, сын мой, дорога, которую твой дед проложил для тебя и по которой ты должен идти"

Каждый дар следовало вернуть с процентами, каждое пиршество или акт уничтожения следовало превзойти другим, более грандиозным пиршеством или актом уничтожения. Попытка рассматривать потлачи как рациональные стратегии, позволяющие пожинать плоды реципрокности, кажется притянутой за уши" (Ридли, 2013).

(Правда, в итоге автор приходит к очень своеобразному выводу, будто потлач устраивался по единственной причине – " люди инстинктивно не могли противиться соблазну ответить на щедрость щедростью ". Мягко говоря, очень оригинальный подход).

Вожди некоторых североамериканских индейцев, демонстрируя своё могущество, на глазах друг у друга массово уничтожали собственных рабов, чтобы соперник затем уничтожил ещё больше собственных и т.д. Аналогичные вещи выкидывали и сибирские чукчи: " они режут целые упряжки собак, имеющие большую ценность: соперничающую группу нужно испугать, так чтобы у нее дух захватило " (Батай, 2006, с. 148).

Сходные образцы поведения зафиксированы у многих культур на многих континентах, что говорит об очень глубокой древности их рождения, вероятно, уходящей ещё в Африку тех времён, когда Человек разумный не вышел за её пределы (100-60 тысяч лет назад). Широко известен феномен "больших людей" (бигменов, big men) у племён Новой Гвинеи, богатство которых измеряется не столько количеством свиней, которыми они владеют, сколько количеством свиней, которых они готовы раздать на пиру среди односельчан (Шнирельман, 1980, с. 160). Вместе с тем уровень авторитета бигмена оказывается прямо пропорционален числу кредитуемых им должников. Ну и конечно, между собой такие богачи устраивают всё тот же потлач – престижные пиры-состязания в надежде превзойти друг друга в растратах.

"Всякое его общественное деяние рассчитано на эпатажное соревнование с другими; на то, чтобы показать своё превосходство над массами – продемонстрировать положение, которого он добился собственными усилиями" (Салинс, 2018).

На островах Меланезии все эти акты дарения-кредитования велись " не столько за реальную материальную выгоду, сколько за повышение своего престижа " (там же, с. 168). Абсурд в погоне за престижем доходил до того, что богачи старались обменять своих свиней даже с убытком для себя, потому что считалось, что " чем больше переплачивал покупатель, тем выше поднимался его престиж " (там же). Покупателю просто не позволяли платить много, так как это могло возвысить его и унизить продавца. То есть учёные совершенно правы, отмечая, что щедрость была оружием в борьбе за престиж, за социальное превосходство.

Аналогичное действо происходило и у древних перуанцев, где владение стадом лам также имело большое социальное значение, определяя престиж владельца. " Высокий авторитет достигался устройством пиров, в ходе которых уничтожались огромные богатства, в том числе и ламы " (Шнирельман, с. 173). Так же дело обстояло у северных оленеводов, где " путём дарения и обмена оленями […] возникали отношения господства и подчинения" (с. 188).

"Безвозмездная" раздача оленей на больших праздниках, а также в виде помощи обедневшим родичам и даже просто соседям служила важным рычагом экономического и социального развития. Как справедливо отмечал В. Г. Богораз-Тан, "у западных оленеводов она превратилась в особый вид займа, а у восточных она служила и служит для увеличения престижа и влияния богатого оленевода.

Определенную престижную роль играли и жертвоприношения домашних оленей, которые получили особенно широкое распространение с развитием крупнотабунного оленеводства. В результате устроенного праздника значительно поднимался престиж богатых стадовладельцев, которые резали более 100 животных и раздавали мясо множеству приглашенных " (там же, с. 188).

Исходя из подобных культурных традиций, некоторые антропологи полагают даже, что монументальные сооружения храмового комплекса Гёбекли-Тепе, располагавшегося на территории современной Турции около 12-11 тысяч лет назад, также были своеобразным место потлача. " Несмотря на размер, жизнь этих массивных конструкций была относительно недолгой: после большого празднества они были намеренно засыпаны землёй, иерархические структуры устремились ввысь только для того, чтобы вскоре снова быть разрушенными. И главными героями в этом доисторическом представлении, состоящем из пиршества, строительства и разрушения, насколько нам известно, были охотники и собиратели, которые жили только за счёт природных ресурсов " (Грэбер, Уэнгроу, 2019). Некоторые блоки этого храмового комплекса весили более 10 тонн, при этом для сооружения или хотя бы просто посещения места люди стягивались из районов за сотни километров оттуда. Иными словами, если это и был чей-то пир-потлач, то это должно было быть чем-то поистине грандиозным.