Малкольм Гладуэлл - Разговор с незнакомцем [litres]

На тот момент это была максимальная сумма, выплаченная американским университетом жертвам преступлений на сексуальной почве. Вскоре, впрочем, рекорд побил Мичиганский университет: там компенсации потерпевшим по делу Ларри Нассара могут составить $500 млн.

Более подробно об этом см. в разделе «Примечания».

Когда эту книгу уже отправляли в типографию, Федеральный суд отменил приговор. Не исключено, что обвинение заявит протест – так что, возможно, это еще не конец истории.

Это не было для Сандаски чем-то особенным. После тренировок он частенько ходил в душ с мальчишками и любил подурачиться в раздевалке. «Ну, бывало, что мы вдруг начинали баловаться, поднимали возню, и это заставляло Джерри затеять мыльное сражение, – свидетельствовал на суде один из бывших воспитанников “Второй мили”. – Возле каждого душа был диспенсер с мылом, и тренер набирал его полные горсти и… в общем, швырялся в нас».

Теория о том, что травматические воспоминания подавляются и их можно восстановить только посредством психотерапии, является по меньшей мере спорной. Более подробно об этом см. в разделе «Примечания».

Собранные Зиглером доводы неопровержимы. Например, Дранов на суде над Спэньером заявил, что, встретившись в конце февраля, по совершенно иному поводу, с Гэри Шульцем, упомянул про инцидент с Сандаски, «потому что после того случая прошло уже около трех месяцев, а никакого развития событий мы не увидели». Узнаем ли мы когда-нибудь точную дату? Вряд ли.

Зиглер – самый активный из скептиков, считающих, что Сандаски осужден несправедливо, – располагает и другими аргументами разной степени убедительности. Более подробно о нем и других защитниках Сандаски см. в разделе «Примечания».

Отчет прокуратуры о допросе Аллена Майерса – это что-то фееричное! Детектив по имени Майкл Корричелли беседовал с адвокатом Майерса, который обозначил новую позицию клиента: теперь он заявляет, что Сандаски много раз его насиловал. Юрист представил трехстраничный отчет, якобы собственноручные показания потерпевшего, где детально описывались развратные действия, которые совершал с ним Сандаски. Обвинение изучило этот документ и заподозрило, что автором был вовсе не сам Майерс, а его адвокат. В итоге обвинение выбросило белый флаг и вовсе отступилось от одного из ключевых персонажей этой загадочной истории.

То есть изначально Кортни усомнился в невиновности Сандаски. Но в итоге привычный образ оказался слишком убедительным. Кроме того, Тим Кэрли позвонил исполнительному директору «Второй мили», Джону Райковицу: «Я могу говорить только за себя, но мне показалось, что поведение Джерри на грани фола, его могут превратно истолковать, так что следует обратить на это внимание». Райковиц обещал поговорить с Сандаски и просить его впредь не водить мальчишек в университетский кампус. Он тоже решил, что Сандаски следует поостеречься, как бы люди не приняли его за извращенца. «Я объяснил Джерри, – вспоминал Раковиц, – что было бы уместнее – если уж он собирается пойти с кем-нибудь в душ после тренировки – надевать плавки. Я так сказал, потому что в те дни как раз много всякой грязи выплывало: и о вожатых бойскаутов, и о священниках, и прочее в таком роде».

Это не дословная запись выступления Спэньера, а скорее парафраз, основанный на воспоминаниях очевидцев.

Систему разработал легендарный психолог Пол Экман, я уже писал о нем в своей второй книге «Озарение». Однако с тех пор мои взгляды на теорию Экмана несколько изменились (более подробно об этом см. в разделе «Примечания»).

Истица, ее звали Джинна Мухаммед, ответила: «Прежде всего я – верующая, мусульманка, и это мой образ жизни. Я следую тому, что написано в Коране, поскольку для меня воля Аллаха священна. Пожалуйста, я могу снять никаб, но только при условии, что судьей будет женщина. В противном случае я никак не смогу выполнить ваше предписание».

Вот еще один пример: Джохар Царнаев, один из двух чеченских братьев, взорвавших несколько смертоносных бомб на Бостонском марафоне в 2013 г. В ходе процесса над Царнаевым главный вопрос состоял в том, сможет ли он избежать смертной казни. Прокурор Надин Пеллегрини убежденно доказывала, что подсудимый заслуживает смерти, потому что он не испытывает никакого раскаяния. Пеллегрини продемонстрировала присяжным фотографию, на которой Царнаев, находясь в тюрьме, показывает средний палец видеокамере в углу. «Вот его единственное последнее слово», – заявила Надин, добавив, что подсудимый «абсолютно не переживает, не раскаивается и не меняется». Накануне вынесения приговора Сет Стивенсон писал в журнале Slate : «Конечно, опасно слишком полагаться на сгорбленные плечи и дергающиеся мускулы, но Царнаев определенно не особо старался продемонстрировать присяжным стыд или раскаяние. У камер видеонаблюдения, передающих сигнал из зала суда в комнату прессы, недостаточно высокое разрешение, чтобы я мог утверждать это со стопроцентной уверенностью, но я ясно видел: когда Пеллегрини показала его фото со средним пальцем, преступник довольно ухмыльнулся». Разумеется, Царнаева признали виновным и приговорили к смерти. Десять из двенадцати присяжных после вынесения приговора сказали, что, по их мнению, подсудимый не чувствовал ни малейших угрызений совести. Но, как утверждает психолог Лиза Фельдман Барретт, вся эта дискуссия о том, сожалел или нет Царнаев о своих действиях, служит прекрасным примером того, насколько коварна наша вера в прозрачность. Присяжные думали, что все чувства Царнаева будут автоматически отражаться на его лице, в соответствии с американскими представлениями о том, как нужно выражать эмоции. Но ведь Царнаев не был американцем. Барретт пишет: «Если бы Царнаев чувствовал раскаяние за свой теракт на Бостонском марафоне, на что бы это походило? Он бы открыто плакал? Просил прощения у своих жертв? Объяснял бы ошибочность своего пути? Вполне может быть, если бы он следовал американским стереотипам для выражения раскаяния или если бы это был суд в голливудском фильме. Однако Царнаев – молодой мусульманин из Чечни. Он жил в США, и у него были близкие друзья-американцы, однако (по утверждению его защиты) Царнаев проводил много времени со старшим братом-чеченцем. Чеченская культура предполагает, что мужчины будут невозмутимыми перед лицом невзгод. Если они проигрывали сражение, они храбро принимали поражение – мировоззрение, известное как “чеченский волк”. Поэтому, даже если Царнаев ощущал раскаяние, он должен был сохранить невозмутимое лицо».