Джон Тирни - Эффект негативности. Как способность замечать плохое трансформирует нашу реальность

Подумайте о недавней реакции на рост количества смертей из-за опиума. Наркоманы были всегда, но, вместо того чтобы сосредоточиться на лечении или борьбе с социальными причинами, политики и журналисты продолжают пытаться решить проблему, убрав определенное вещество. Прошлые кампании против марихуаны, героина, кокаина, метамфетамина и других наркотиков отправили многих американцев в тюрьму и стоили стране более триллиона долларов. Но получить наркотики теперь даже легче, чем раньше: уличные цены падают десятилетиями. В то же время наркотики стали опаснее, ведь логисты черного рынка поощряют торговцев продавать более компактные и сильные виды (как самогон, заменявший пиво во время Сухого закона в США). Экономисты Кристофер Койн и Эбигейл Холл пришли к выводу, что долгая война Америки с наркотиками привела к росту количества передозов. Но эти уроки игнорируют, паникуя из-за смертей от наркотиков. Здесь правит эффект негативности. Предписанные опиаты помогают многим пациентам, ведь по крайней мере 50 миллионов американцев страдают от хронической боли. Но журналисты (за несколькими исключениями, такими как Джейкоб Саллам из «Reason» и Майя Салавитц из «Scientific American») делают упор не небольшую долю нелегального употребления наркотиков. Политики обеих партий голосовали за ограничение таких рецептов. Их восприятие опиата суммировал президент Дональд Трамп: «К нему слишком легко привыкнуть. Люди идут в больницу со сломанной рукой, а выходят наркоманами».

На деле риск, что пациент подсядет (а тем более умрет) составляет меньше 1–2 %. Эти данные приводят исследования медицинского журнала, которые отслеживают пациентов, и ежегодный Национальный опрос об употреблении медикаментов и здоровье федерального правительства. Он регулярно показывает, что большая часть людей, которые злоупотребляют болеутоляющими, получает таблетки не от доктора. Обычно жертва фатального передоза уже давно была под властью алкоголя или наркотиков (чаще того и другого) и часто страдала от ментальных расстройств. Такие люди получают опиаты нелегально и погибают, смешав их с алкоголем, транквилизатором, кокаином, героином или другим опасным веществом. Статистика Департамента здоровья Нью-Йорка показывает, что 97 % фатальных передозов связано с употреблением по крайней мере двух видов вещества.

Снижение количества рецептов с опиатом помешало пациентам получать правильное лечение от боли, но не помешало другим употреблять наркотики.

Рецептурные таблетки стали менее доступны, и на черном рынке им нашли замену – более опасные субстанции, такие как героин и фентанил. Так что, хотя общее число рецептов с опиатом уменьшилось почти на треть между 2010–2017 годами, количество смертей от наркотиков удвоилось. Ежегодная дань торговцам кризиса – примерно двадцать пять тысяч смертей. А миллионы пациентов страдают от боли, хотя это совсем не обязательно.

Еще один надежный источник выгоды для индустрии кризиса – технофобия, – вот почему торговцы страхом всегда находят новый ящик Пандоры. В XIX веке New York Times беспокоились, что электрические лампы разрушают сетчатку глаза, а британские доктора предупреждали, что поезд может повредить мозг (толчки и вибрации якобы так вредны для пассажиров, что те могут внезапно превратиться в жестоких «безумцев железной дороги»). Современные паникеры без убедительных доказательств предупреждают, что мобильные телефоны и генетически измененные продукты вызывают рак. Они обращаются к принципу предосторожности, который управляет такими федеральными агентствами, как Управление по контролю за продуктами и лекарствами. А еще этот концепт укоренился в законах Европейского союза и Объединенных Наций: нельзя использовать технологию, если не доказана ее безопасность. Официальный принцип не был установлен до 1980-х, но это та самая философия, которой следовали китайские мандарины, когда запрещали механические часы. Он несовместим с прогрессом. Как заметил научный журналист Рональд Бэйли, самое точное описание принципа предосторожности: не делать ничего в первый раз.

Паникеры обращаются к старым племенным инстинктам, противопоставляя сельское городскому – современное разделение на красных и синих в Америке – и поощряя войну классов, еще одно достижение Промышленной революции. Долгое время было сложно использовать различия классов, потому что люди оставались бедными. Но когда Великое обогащение подняло уровень дохода и создало другие классы, появились новые страхи и неприязни. Писатель Уильям Такер заметил, что всегда были две успешные формы демагогии: когда вы сообщаете бедным, что у богатых слишком много денег, а богатым говорите, что бедных слишком много.

Первое заявление использовал Маркс, который выявил «кризис капитализма». Он же вдохновил уничтожить его коммунистические страны (где Великое обогащение тут же прекратилось и привело к голоду, убившему более пяти миллионов человек). Второе утверждение использовал ряд интеллектуалов, начиная с Томаса Мальтуса – британского церковника, которого тревожил рост населения в Англии, потому что во время Промышленной революции увеличилась продолжительность жизни. В 1798 году он объявил с математической точностью, что мир обречен на массовый голод, потому что рост населения превысит возможности производства еды.

Случилось обратное, но ученые повторяли эту ошибку снова и снова. Негативный уклон делает их слепыми к долгосрочным тенденциям. Когда Великое обогащение привело в росту населения в менее развитых странах в XX веке, в книгах-бестселлерах 1940-х «Наша ограбленная планета» и «Путь к выживанию» появились предсказания глобального голода. В 1972 году группа выдающихся экономистов и ученых под названием «Римский клуб» создала компьютерные модели, которые отражали массовую гибель населения из-за нехватки еды и энергии. Такой сценарий популяризировал эколог Пол Эрлих, автор бестселлеров «Бомба Населения» и «Конец Богатства», который в 1970-х боялся, что четыре миллиарда, включая шестьдесят пять миллионов американцев, погибнут в «Великом вымирании» в 1980-х.

Эрлих и его коллега-академик Джон Холдрен написали в учебнике по экологии в 1977 году, что у правительства есть право ограничивать размер семьи, чтобы избежать массового голода. В этой книге описали метод «принудительного контроля плодовитости», включая имплантацию под кожу половозрелой женщины «капсулы стерилизации», которую можно убрать, только имея официальное разрешение.

В виде интеллектуального предприятия «кризис населения» по большей части был западным явлением. Его продвигали ученые, журналисты, активисты и спонсоры в США и Европе, но последствия ощутили и в других местах. Беспечные фаталисты вдохновили на худшие из нарушений прав человека в XX веке. Миллионы женщин в Латинской Америке, Бангладеше и Индии стерилизовали, часто принудительно. Китай запретил семьям иметь более одного ребенка. Результатом такой политики стали десятки миллионов принудительных абортов.