Элизабет Лукас - Свой путь направь к звезде. Душевное равновесие в трудное время

Парадоксальное возражение может звучать сколь угодно глупо, главное – приправить его максимально возможной долей юмора, чтобы смех заглушил страх. Зато последствия это будет иметь далеко не шуточные: доверие перевесит и опередит недоверие. Человеку, решившемуся обречь себя на то, что, как он думает, грозит ему уничтожением, открываются глубочайшие «основы бытия». Не об этом ли парадоксе говорят известные слова: «Кто хочет жизнь свою сберечь, тот потеряет ее, а кто готов потерять свою жизнь (ради достойной цели), тот сбережет ее» [3] Ср. «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» (Мк. 8: 35). .

Так и только так можно вернуть себе первичное доверие к миру – и именно оно отменяет действие «дьявольского» принципа. Если человек заявляет о своем согласии пройти через все ужасы, которые рисовало его воображение, и даже с нетерпением призывает их, выставляя ситуацию в смешном свете, то ему больше нечего бояться. Иррациональные страхи потеряют свою власть над ним.

Но у первичного доверия есть в запасе еще один щедрый дар: возрастающая уверенность в себе способствует успехам в делах и в значительной степени исключает вероятность неудач. А если человек все-таки попадет в дорожную аварию, если у него все-таки произойдет срыв в работе, если он все-таки заболеет, первичное доверие вселит в него надежду и убережет от катастрофы. Человек, доверяющий миру, чувствует себя защищенным всегда – что бы с ним ни случилось.

Вернуть можно только то, что было потеряно, а все потерянное обязательно когда-то существовало. Это в целом соответствует общепринятому мнению, что первичное доверие к миру закладывается еще в младенческом возрасте, что оно возникает у ребенка, когда он чувствует материнское тепло и заботу семьи. При таком понимании центр тяжести переносится на фактор среды. Следовательно, боязливым и недоверчивым к миру становится тот, кто еще в детстве испытал страх одиночества и имел причины сомневаться в любви близких людей.

Заняв такую позицию, мы неизбежно придем к выводу, что доверие человека к миру порождается его окружением – или, в отдельных печальных случаях, не порождается. Таким образом, именно близкие малышу люди являются «продуцентами» его первичного доверия. Если с самого начала ребенок для них помеха и они дают ему это почувствовать, то, в соответствии с логикой наших рассуждений, доверие к миру у маленького человека не появится, и он потом всю жизнь будет мучиться страхами, тревогами и сомнениями в себе.

Но здесь встает несколько вопросов. Действительно ли первичное доверие ограничивается доверием к людям. – то есть таким доверием, которое не только легко обмануть, но подчас невозможно и взрастить в себе? Мыслимо ли первичное доверие в таких узких рамках? Не следует ли его понимать гораздо глубже и шире – как доверие к жизни вообще, независимо от живущих рядом с нами? Неужели это всего лишь отражение нашего положительного или отрицательного опыта общения? А может быть, в нем отражается нечто большее, некий праопыт, не связанный с человеческими взаимоотношениями, подспудное знание о своей причастности к чуду, о своей призванности стать человеком и, значит, в метафизическом смысле быть истинно и безусловно любимым?

В знаменитых «Десяти тезисах о личности» Франкл сформулировал свою позицию. Его десятый тезис гласит: «Личность постигает саму себя не иначе как через трансцендентное». По Франклу, первичное доверие – прямое указание на сознательную или бессознательную связь личности со своим Создателем. И прежде всего, на связь и отношение со стороны личности. То есть первичное доверие первозданно, изначально заложено в бытие личности, присуще человеческому духу, неотъемлемо от него. Это «воспоминание» духа о своем происхождении и о своей родине, о начале всех начал. Первичное доверие основано на интуитивном предзнании о том, что не поддается рациональному постижению, и поэтому его нельзя передавать из поколения в поколение. Это идущее из глубины души и исполненное ожидания предощущение, которое невозможно описать словами, так как оно больше любви, тепла и доброты, доступных и известных человеку. Духовная связь преодолевает границы нашего рационального и эмоционального опыта, и рассуждать о ней мы можем лишь опосредованно, опираясь на свои рационально и эмоционально неполноценные понятия.

Из всего этого вытекает, что первичное доверие не сводится к доверию, которое вызывают или не вызывают у человека другие люди. Наличие и степень первичного доверия не зависят от того, насколько достойно и надежно проявили себя те, кто окружал человека с самого начала. Оно никак не связано и с интернализацией доверия, которое сам человек вызывал у других людей. Первичное доверие направлено за пределы мира (и межчеловеческих отношений), к «сверхмиру», где личность чувствует себя признанной, – и совсем не важно, есть ли хотя бы один человек, которому она доверяет или который доверяет ей!

Если смотреть с такой точки зрения, то роль среды в ослаблении первозданных связей выглядит довольно скромно, зато сильно возрастает значение самих первозданных связей. Знание о них, хоть и в скрытой форме, сохраняется у человека в течение всей жизни и может активизироваться в результате духовной работы. Человек способен вернуть себе первичное доверие, так как оно не могло не существовать изначально, но могло быть утрачено.

При таком взгляде на вещи получается, что стрессогенные факторы уходят на задний план, и тогда главной задачей психотерапевта становится решить, какие средства помогут пациенту вернуть первичные ценности на место вторичных наслоений.

Чтобы показать, как на практике преодолевается кризис доверия по методу Франкла, помещу здесь отрывок из записок одной пациентки.

«Каждый раз, когда может что-то случиться, меня охватывает страх за свою жизнь. Мой девиз: „Не лезь туда, где опасно, иначе погибнешь“. Так всегда говорила моя бабушка. Возможно, причина в том, что моя мать от стыда и страха за будущее пыталась сделать аборт, когда была беременна мной. Она обращалась к нескольким врачам, но никто не смог ей помочь. Насколько я слышала, эмбрион способен защищаться и производить какие-то оборонительные движения, но первичный страх остается потом на всю жизнь. Моя мать была учительницей и, в соответствии с целибатом для учителей [4] В Германии с конца XIX века существовало требование, по которому женщины-учительницы были обязаны соблюдать целибат – не вступать в брак. Если девушка все же вступала в брак – она должна была попрощаться с профессией, а также с правом на получение учительской пенсии. Это требование официально было отменено в 1919 году, но на практике сохранялось в некоторых регионах вплоть до 50-х годов XX века. В описываемом случае говорится, что учительница могла выйти замуж только за учителя – видимо, в некоторых регионах целибат был более «мягким». (30-е годы!), могла выйти замуж только за учителя. А мой отец был безработным музыкантом. Внебрачного ребенка учительнице никогда бы не простили, и, так и не сумев избавиться от меня, она вышла замуж за моего отца – но для этого ей пришлось бросить работу в школе.