Ольга Гордеева - Измененные состояния сознания и культура: хрестоматия

В одном месте, Bonfire Shelter (убежище костра), галлюциногенные семена были обнаружены вместе с предметами культуры Фолсом [26]… и костями вымершего вида плейстоценового бизона, Bison antiquus.

Конечно, примечательно, что единственный галлюциноген, боб Sophora, очевидно, непрерывно господствовал в течение более чем 10 тыс. лет – от IX тыс. до н. э. до XIX в. – как центральное звено в экстатическом шаманизме и, находясь в течение огромного промежутка времени. в контексте археологически хорошо изученной, однородной, консервативной, по–видимому, очень успешной культуры пустыни. Это тем более необычно, что из всех аборигенных галлюциногенов только род дурмана* (Datura) предполагал столь же огромный физиологический риск (что и мескалиновый боб. – О. Г.). …Найденные во время современных раскопок культуры ранних охотников запасы семян Sophora Secundiflora, датированные между 10 тыс. и 11 тыс. лет назад, являются убедительным свидетельством в пользу гипотезы Ла Барра (1970) о палеолитических корнях галлюциногенного комплекса у индейцев Америки.

(…) Пейотль. имеет доказанную культурную историю больше чем 2 тыс. лет в Месоамерике и, вероятно, является даже более старшим, чем первые узнаваемые образы его растительных представителей в искусственных захоронениях западной Мексики, датируемые 100 г. до н. э. – 200 г. н. э… (…)

…Предшествующее обсуждение не означает, что психоактивные растения или секреции животных. всегда и всюду являлись единственным или даже основным средством достижения дополнительных состояний сознания. Напротив, в обширных областях Северной Америки многие племенные народы достигали тех же самых результатов нехимическими средствами: голодание, жажда, членовредительство, пытка, подвергание себя воздействию стихий, бессонница, непрерывный танец и другие средства обеспечения полного истощения, кровотечение, погружение в ледяные водоемы, не до конца осуществленное утопление, раздирание шипами и зубами животных и другие болезненные испытания, так же как разнообразие безвредных «спусковых механизмов», таких как различные виды ритмичной активности, самогипноза, медитации, пения и боя в барабан. Некоторые шаманы, возможно, использовали зеркала из пирита, обсидиана или других отражающих свет минералов, чтобы ввести самих себя в состояние транса, как до сих пор делают некоторые индейские шаманы в Мексике. (…)

Наиболее драматическими из других известных методов изменения сознания были, конечно, испытания поисков духа некоторых племен Равнин, таких как оглала–сиу и манданы (см. «Сиу народы»*). (…)

Джордж Кэтлин, законник из Пенсильвании, рожденный в 1796 г., глава документальных живописцев американских индейцев и их культуры, оставил нам яркие описания, а также картины и рисунки ордалий* поиска видения, практикуемые манданами (см. [2]). Кэтлин был одним из немногих белых людей его времени, допущенных быть свидетелем полной церемонии, которая проводилась вместе с церемонией Танца Солнца индейцев Равнин. (…)

Кратко, испытание у манданов происходило следующим образом.

Уже очень ослабленный от голода, жажды и четырех подряд бессонных дней и ночей, кандидат делал ножами отверстия в плоти плеча и груди. Через эти отверстия его подвешивали на вертела и ремни на центральный шест большого вигвама знахаря. Щит ищущего видения, лук, колчан и другие принадлежности были подвешены на еще большее количество вертелов, проходящих через другие части его тела, и во многих случаях к каждой руке и ноге был привязан тяжелый череп бизона. Служители с длинными шестами заставляли его тело двигаться еще быстрее, пока кандидат, истекая кровью, не терял сознание. и тело повисало безжизненно. Тогда его опускали на землю и позволяли прийти в себя. Но испытание было еще не окончено: в жертву приносился еще мизинец его левой руки, который отрубали и предлагали Большому Духу, что сопровождалось яростной гонкой вокруг алтаря, с черепами бизона и другими тяжелыми предметами, тянущимися позади кандидата, пока он еще мог выносить это и не падал замертво. При наступлении физического изнеможения цель испытания, проводившегося в конце летней охоты на бизона, была достигнута.

Белые в лучшем случае обычно интерпретировали этот ритуал как испытание храбрости и силы духа, в худшем – рассматривали это как пример индейской жестокости. Фактически, ритуал находится в рамках характерной для североамериканских индейцев традиции экстатических путешествий души, однако чрезвычайный пример может являться ненаркотической ордалией стимулирования видений, а испытание храбрости молодого воина и его силы духа, возможно, было частью этого.

(…) Членовредительство изображено в ритуальном искусстве различных доиспанских культур вплоть до времен конкисты в XVI в., и обряды кровопускания, которые, возможно, причиняли серьезную боль, описаны в ранней колониальной литературе по обычаям народов центральной Мексики, таких как майя*. Эти методы включали перфорацию или разрывание гениталий, языка, мочек ушей, рук и ног шипами кактуса и другими острыми инструментами, а также ритуальные танцы, в которых участники были связаны вместе веревками, проходящими через их щеки и даже половые члены.

…Натуралистическая глиняная статуэтка из захоронений классических майя на острове Хайна в заливе Кампече изображает человека, возможно, будущего священника, с четырьмя перфорированными складками плоти на его голой спине, по паре на каждой стороне; тело и руки расположены так, чтобы, как предполагается, тело могло быть подвешено через отверстия, сделанные в коже…

Несколько хорошо известных каменных монументов майя, которые изображают членовредительство самых крайних видов, мне кажется, говорят о сходстве целей таких испытаний, по крайней мере, в некоторых случаях, с испытаниями поисков видений у народов Великих Равнин. Один известный барельеф, датированный приблизительно 780 г. н. э., Притолока 24 в церемониальном центре Йашчилан на реке Усумасинта в Чьяпасе, изображает богато одетую стоящую на коленях женщину в процессе протягивания через ее высунутый язык толстого шнура, возможно, из волокон агавы, усыпанного парами больших острых шипов или игл. Перед нею – стоящий мужчина, который держит, по–видимому, длинную дымящуюся трубку, какую по сих пор используют шаманы варао* в Венесуэле для приведения себя в экстатические трансовые состояния. Разрывание языка изображено и на других памятниках майя, хотя это – единственный пример, в котором травма усиливается иглами.