Ханс Дикманн - Юнгианский анализ волшебных сказок. Сказание и иносказание

Хотя сам анализ после случившейся развязки развивался весьма хорошо, этот случай накрепко застрял у меня в памяти. Сегодня я думаю, что было бы лучше тогда дать пациентке закончить аналитическое время назначенной встречи и не менять ритуал. Следует также упомянуть, что и на следующий день я назначил ей дополнительную встречу. Думаю, что в этом случае верх взяло мое собственное беспокойство, — я подумал, что кредитовал пациента слишком малой устойчивостью, и сверх того, преумножил ее чувство вины, которое всегда играет главную роль в депрессивной психике. Ведь ради нее я пренебрег другими пациентами, да к тому же затратил слишком много и своего времени, хотя она и нуждалась в нем остро. Конечно, я совершенно не знаю, как можно было помешать ей совершить суицидную попытку, но могу точно заявить, что был за это вознагражден, так как приобрел опыт, и более четко пронаблюдал ритмические границы, необходимые в анализе. Раньше я, следуя принципу гибкости и вариабельности, был склонен переназначать посещения, давать дополнительные встречи или даже отменять их, что уже совершенно недопустимо.

Совершенно необходимо, на что также указывает Джуди Хаббак (Hubback 1974), быть достаточно гибким в плане назначений числа посещений в тот период, когда пациент регрессирует до превербальной стадии развития, где существует мало возможностей сознательного регулирования. В этот период пациент физически ощущает себя, по крайней мере, на протяжении самого сеанса, в фазе детского развития — ребенком, еще не способным ждать, для которого положительная мать реагирует на его мир настоятельных импульсов краткосрочным вниманием. Если на основе теоретического представления об автономии можно ожидать, что пациент окажется слишком терпеливым к большому напряжению в эти моменты и будет убедительно настаивать на том, что он так и делает, то могут возникнуть ситуации, в которых негативная сторона архетипа матери — которая уже доминирует у такого пациента — будет и в дальнейшем фиксироваться жесткой аналитической установкой. Однако я полностью убежден, что три-четыре аналитических сессии еженедельно совершенно достаточны для овладения этими проблемами и дополнительные посещения будут необходимы лишь в исключительных случаях. Мне кажется, что еще большие опасности часто лежат в наводнении энергией довербального аспекта архетипа ребенка, в отсрочке развития фрустрационной терпимости (порой такое развитие вообще становится невозможным). Сюда же можно отнести и пробуждение требовательной установки, зачастую невыносимой для обеих сторон. Прохождение между Сциллой и Харибдой этих противоположностей и стремление при этом избежать опасности сесть на мель принадлежит к наиболее трудным аналитическим ситуациям. Более того, пытаясь этого достичь, необходимо всегда сохранять ясность в уме и стремиться реально понять ту степень агрессии, до которой подобный трудный пациент может дойти. Здесь опять-таки необходим диалектический процесс, о котором так настойчиво говорил Юнг (см.:

«Практика психотерапии»), — процесс, приводящий психотерапевта к осознанию того, что любое сложное лечение индивида есть диалектический процесс с участием доктора как личности в той же степени, что и пациента.

Мы должны, однако, своевременно решить, до какого числа сессий в неделю сократить посещения и определить момент для начала более синтетического или конструктивного аналитического процесса. Ранее я указывал, что необходимо достижение определенной устойчивости эго-структуры прежде чем такое может произойти. Вообще говоря, понятие устойчивого эго используется аналитиками весьма слабо, и его следует определить более точно, так как выявление специфической точки в самой стабилизации эго-комплекса кажется мне значительным при определении возможности начала синтетической фазы анализа. Следует также упомянуть здесь, что различение между регрессивной аналитической фазой и синтетической фазой в терапии, по существу, теоретично. На практике подобной остроты в различении нет, так как, прежде всего, с самого начала анализа синтетические тенденции возникают из бессознательного наряду с регрессивными и дезинтегративными элементами и имеют место в сознании, как и в эго-комплексе. Второй момент, который необходимо подчеркнуть заключается в том, что в терапии не существует другой чисто синтетической фазы, в которой регрессивные аналитические процессы больше не представлены. Наоборот, они обязательно должны иметь место, так как сами по себе образуют предпосылку для возможности синтетических процессов. Если мы вообще проведем подобное различение, то практически это приведет к тому, что следуя за явно регрессивной фазой значительной зависимости, большинство пациентов сможет получить определенную степень автономии. В зависимости от клинической картины, сам момент появления ее во времени имеет значительный разброс, и возможность большего акцентирования на «самоанализе» возникает наряду со стабилизацией эго.

Вопрос, который в этой связи предшествует всем остальным, заключается в том, существует или нет некий момент во времени, когда мы можем сказать, что пациент достиг достаточной стабильности эго-комплекса, так что можно сократить число посещений. В 1921 году Юнг определил эго как комплекс идей, представлений, образующий центр поля сознания индивида и возникающий, чтобы пережить себя в качестве непрерывной целостности и тождественности (идентичности) с индивидом. Как писал Юнг: «Поэтому я говорю об эго-комплексе. Этот комплекс есть настолько же содержание сознания, насколько и условие сознания, ибо психический элемент осознается мной только в той степени, в какой он связан с моим эго-комплексом. Но поскольку само эго есть всего лишь центр моего поля сознания, то оно не идентично с целостностью моего психического, а является просто одним из комплексов среди других комплексов („Психологические типы", пар. 840)». (В скобках я хотел бы отметить, что Юнг уже использовал понятие эго-комплекса в 1907 году в своей работе «Психология раннего слабоумия (dementia praecox)».) Процитированное выше определение из «Психологических типов», однако, не включает саму оценку бессознательных и предсознательных компонентов эго-комплекса, равно как и эго в сновидении и эго-автоматизмы. Ясно, что это определение не отделяет четко сам эго-комплекс от тех содержаний сознания, которые не являются частью эго. Позже Юнг сформулировал более подробное ревизованное определение эго-комплекса, которое гласит, что эго-комплекс мыслится как фактор, которому должны быть представлены все содержания, входящие в сознание [119]. Но до 1955 года Юнг не включал в эго-комплекс бессознательные и предсознательные компоненты [120]. Определение в AION'е, согласно которому, все содержания, способные войти в сознание, должны быть связаны с эго-комплексом для того, чтобы войти в сознание, также имплицитно включает и эго-функции, причем в той степени, в которой они оказываются (или являются) предпосылками для непринятия психических содержаний из эго-комплекса или для объединения их через восприятие, память, организацию, язык, защитные механизмы и для управления и организации функций сознания. Хартман и другие (Hartmann et al. 1946) уже предлагал это определение эго в терминах его функций, и Фордхам (Fordham 1969) принял его, собрав под одну крышу все восемь различных эго-функций.