Владимир Леви - Исповедь гипнотезера

Всякое лицо по-своему гипнотично; очертания бровей, глаз — все действует… Могучий мужской взлет бровей… Смоляная цыганская чернота… Орлиность… Серо-стальная непроницаемость… Пронзительная голубизна… Глубокий мерцающий взгляд старика из-под нависших бровей, толстовский… Рембрандтовский. Наполеоновский — исподлобья…

(Прекрасные громадные женские глаза, желтовато-карие, открыто горящие… А сама маленькая худышка, почти сгоревшая, чудо, Глаза-на-ножках.)

Почему этот взгляд кажется мне пронизывающим, почему вызывает дрожь? Взгляд такой — или я такой?..

Гипнотический стереотип готов быстро переиграть гриву на лысину, огромные глаза на заплывшие щелки.

Заурядность внешности тоже дает выигрыш — неожиданность.

Не люблю глазной метод — дешевка, грубость, нахрап, но пользоваться иногда приходится. На нем идут дети, подростки обоего пола, возбудимые женщины и некоторые мужчины, не слишком самолюбивые.

Хорошо, если гипнотизация происходит быстро — и сразу к делу, к лечению. Совершенно не обязательно даже и поминать гипноз, важно лишь, чтобы верого-товностъ работала.

Плохо, если внимание гипнотизируемого чересчур задерживается на процедуре гипнотизации: это провоцирует сопротивление, и это — всегда ущерб содержательной стороне внушения. Лучше, когда взгляд вводится подтекстом, а не атакой. Лучше вообще его прятать как можно дальше…

Вспоминается эпизод в гостях. Разговор о гипнозе. Отмалчиваюсь, надоело. Кто-то длинно болтает. Перестаю слушать и задумываюсь, смотрю сквозь кого-то, впадаю в прострацию… Собираюсь домой. Подходит женщина средних лет, хорошо знакомая.

— Зачем ты это делал?

— Что делал?

— Гипнотизировал.

— Кого?

— Меня.

— Господь с тобою. Когда?

— Когда вот здесь сидел, а я напротив.

— Бог с тобой, и не думал.

— Но я же чувствовала.

— Что?

— Сначала токи… Потом приказ встать… Пойти на кухню…

— Да не было ничего, клянусь. Надоел мне гипноз!..

— Не делай так больше, ладно?

Она знала, что я занимаюсь гипнозом. А по характеру подозрительна… Вот как легко, не желая того, внушить бред воздействия и любой другой..

ЭГО.Из дневника. («Профилактика смерти»)

Четыре утра. Примерно в это время меня поднимает боль.

Делаю мыслемассаж, встаю, завариваю чай или кофе, что-нибудь принимаю или не принимаю, делаю гимнастику или не делаю и сажусь за стол. (Можно мысленно.)

Мой Неведомый, здравствуй.

Трагикомедия не в том, что я, мудрый доктор, не могу себя вылечить. «Врачу, исцелися сам» — буквально — предложение идиота. Кто же это такой догадливый, кто обязал доктора быть бессмертным и совершенным?.. Богу в таком случае тоже есть от чего полечиться. (Это иносказание…)

А в чем же трагикомедия? В том, что у меня есть право на вранье, которым я пользуюсь. Меньше, чем мог бы, но пользуюсь.

Первым документом в досье для новоприбывших на тот свет будет отчетец, томов на двести — сколько, где, когда, почему, зачем и с какими последствиями было вранья в промелькнувшей жизни. Приложение — правда. Листик-другой.

Это комическая сторона. А трагическая в том, что и при самых истовых усилиях сказать, записать, выразить, запечатлеть эту самую правду — не получается.

И не потому только, что время слишком мумифицировано. Бесконечно много ее — правды. Ничтожно мало средств выражения.

Как ни усердствуй, в дневник мой не влазит и микронная частица того, что ЕСТЬ. Отчаянное крохоборство. Нагло усмехаются, хамски разваливаются слова — правду захотел, ха-ха, правду!.. То ли дело вранье — тут они вмиг вытягиваются по струнке.

Запела первая птица. Никакой боли у меня нет, не было и не будет. И теперь мне понятно, почему я люблю Тебя.

На занятии студенческого психиатрического кружка знакомлюсь со своим ровесником Д. По курсу он даже младше, но уже классный психотерапевт. (У меня подозрение, что он им просто родился.) Высокий, прямой, длинношеий, шапка темных волос, очки, усики. Загадочен; но ничего грозного, ничего демонического, давящего. Глаза, наоборот, очень застенчивые, не знаю, какие глаза. Первое впечатление: как легко дышится в присутствии этого человека! Какое спокойствие, какое приятство! Но — ощутимое «но»: холодок дистанции. Будь любезен, дыши, но не прикасайся.

Медлителен. На пять движений обычного человека приходится одно его, но задержки не чувствуется: в его медлительность погружаешься как в перину. Можно увидеть его и стремительно-четким.

Он показал мне — впервые в моей жизни — врачебный сеанс гипноза.

Звуконепроницаемый гипнотарий. Полутемно. Сижу не дыша на краешке стула. Приводят пациентку. Молодая женщина оживленно и складно говорит, что чувствует себя превосходно; видно, что обожает Д., а что больна, непохоже.

Д. не мешкает.

— Полежите немного.

Тишина. Пациентка легла на кушетку как-то удивительно ловко, и сразу стихла. Не шелохнувшись лежит, будто уже спит… Д. медленно берет ее руку. Считает пульс медленно-медленно. Затем эту же руку вытягивает под острым углом к телу и вкладывает в пальцы большой ключ, знакомый уже мне клинический ключ дежурных врачей. Сейчас он послужит взородержателем.

— Внимательно. Пристально… Смотрите на кончик ключа. Внимательно. Пристально. Смотрите на ключ…

И здесь начался странный фокус со временем. Время стало пульсировать. Я не мог понять, быстро оно течет или медленно… я пульсировал вместе с ним.

— …восемь. Теплые волны покоя… Туман в голове… Это был гипнотический темпоритм, гипнотический тембр, роскошно сотканный голосом музыкальный рисунок сеанса. «Слова могли быть о мазуте…» Теплые волны покоя вибрировали в груди, горле, обволакивали мозг, тело… паузы между словами заполнялись вибрациями… никаких глаз…

— …десять… Рука падает… Глубоко и спокойно спите… Нет, спать мне не хотелось, я был просто в трансе, но всем существом чувствовал, как это хорошо, как чудесно — заснуть, заснуть…

Пациентка похрапывает…

Д. начинает с ней разговаривать:

— Как себя чувствуете?

— Прекрасно… Хр… х-х-х…

— Прочтите стихотворение.

— «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том. И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…»

— Хорошо…

— Хрх… хр…

— Кто это вошел в комнату? (Никого, разумеется.)

— …Мой брат.

— Поговорите с ним.

— Здравствуй, Женечка, что сегодня получил?

(Д. толкает меня в бок, чтобы я ответил. Я мешкаю, глотаю слкнгу.)

— Три балла по арифметике… А как у тебя дела?

— Х-ф-х…

Что такое?.. Д. улыбается: забыл передать контакт, она не слышит меня… Передает. (Вы сейчас услышите другой голос.)

Еще несколько фраз… Она мне отвечает, я ей… Потом все разговоры кончаются, начинается лечебное внушение. Голос Д. излучает торжество органной мессы.