Владимир Леви - Исповедь гипнотезера

А у психиатров пошли споры, что называть эпилепсией. Одни говорили: нет эпилепсии без эпихарактера, это уже не эпилепсия, а просто судорожные припадки, по тем причинам или иным. Другие: есть и эпилепсия, есть и эпилептоиды и эпитимики без припадков… (Но почему все же эпилептоиды и эпитимики заметно чаще имеют родственников эпилептиков?)

Может быть, есть все же некий «эпирадикал», по-разному проявляющийся?.. Может быть, ключевое, первичное свойство — какая-то сверхизбыточность реакций организма и мозга? Сверхстресс — как ГОТОВНОСТЬ? (У эпитимиков часты болезни скрытого стресса: гипертония и еще некоторые.)

Эпитимик решителен, тверд, упрям, вспыльчив, нередко саркастичен, насмешлив (тоже один из выходов агрессивности). Человек напряженных влечений, большой активности. Таких называют сверхсоциабельными: во все вмешивается, негодует, не может молчать. (Узнаются черты холерика?.. Да, но это, заметим, холерик не огненно-быстрый, не павловско-суворовского образца, не желчно-сухой, а несколько тяжеловесный, сырой, топорный.) Что бы ни случилось, ищет виновников, добивается наказания. Неумолимый преследователь, прокурор в миру, живет сознанием своей правоты — и в этом смысле оказывается антиподом типа, который психиатры описывали под названием психастеника — человека тревожно-мнительного, конфузливого, неуверенного в себе, с заниженной самооценкой и завышеными самотребованиями.

Один живет наказанием, другой самонаказанием… Удивительно, однако, что крайности эти в жизненном поведении могут сходиться. И эпитимик и психастеник часто чрезмерно вежливы — один по убеждению, что так надо и, может быть, в компенсацию постоянной агрессивной готовности, другой — из постоянного страха чем-то обидеть, оказаться в чем-нибудь невнимательным.

Сходятся они и в педантичности и пунктуальности. У эпитимика пунктуальность — от твердого, уверенного знания, что нужно делать именно, так и никак иначе, у психастеника — от страха: как бы чего не вышло, как бы не сделать что-нибудь не совсем так. А когда встречаются эпитимик и психастеник, возникает ситуация басни «Волк и ягненок».

Да, похоже, авторитарность и эпитимность интимно связаны. Но не однозначно. Не обязательно. Эпитимный характер — огромная социальная ценность: энергия, целеустремленность, надежность, мощь, цельность натуры, убежденность и страстность. Великие труженики, подвижники и вожди, мастера, гении и больших, и маленьких, незаметных дел, без которых погибнет если не мир, то душа его. Наверняка есть эпитимики авторитарные и неавторитарные…

Полный психологический антипод авторитарного эпитимика — так называемая легкая натура, тип, которой Адорно увидел на противоположном, демократическом полюсе Ф-шкалы.

Это человек, в поведении и мироощущении которого сохраняется что-то детское. У него нет никаких комплексов, никакой враждебности. Он открыт, доброжелателен, снисходителен и к другим и к самому себе. Всем с ним легко и просто, даже самому тяжелому церберу-эпитимику. Его жизнь — веселая импровизация, ему чужды жесткие стереотипы, он их просто не воспринимает, проходит мимо, не задевая, а предрассудки, даже задев, не задерживаются, не оседают.

В этом типе трудно, конечно, не узнать сангвиника-циклотимика — синтонного, пластичного, гибкого, не всегда надежного в деловых вопросах. Жесткость, железность — вот чего он совершенно не понимает. Если эпитимик не терпит никакой неопределенности и двусмысленности, то этот, импровизируя, плавает в них как рыба в воде. Эпитимик далек от юмора (по крайней мере, в отношении самого себя), а у «легкой натуры» — богатейшая самоирония. В некоторых вариантах к «легким натурам» относятся, видимо, и шизотимики — из тех расторможенных, слегка дурашливых, что всегда держат наготове какой-нибудь каламбур, и никогда не поймешь, в шутку или всерьез.

Иногда, заметил Адорно, «легкие натуры» могут примыкать и к фашистам, именно в силу своей сговорчивости.

Ф-шкала на этом не кончилась. Здесь на «положительном» полюсе еще мятежный психопат — хулиган, подонок, «бандит без причины», фатально стремящийся к грязным эксцессам, бесчинствующий открыто, бессмысленно и жестоко. Всегда появляется там, где надо «бить и спасать», ударная сила погромов и путчей. Дезорганизованный, инфантильный субъект, неспособный к постоянной работе и устойчивым отношениям. Против всяких авторитетов — слепой протест и одновременно готовность — готовность идти за любым «сильным человеком», доступность любой пропаганде…

Чего хочет, не знает сам. Грубая сила — единственное, чему поклоняется. Интеллектуализм, беззащитность вызывают рефлекторный садизм. Животно-труслив, но в опасной ситуации способен на истерическое геройство. В кречмеровскую шкалу не влезает.

Психиатр не решится признать его ни больным, ни здоровым: душа смахивает на преисподнюю, но неглубокую, близко дно. Вдруг вылазит чувство вины: оказывается, эти люди пуще врагов своих ненавидят и презирают самих себя; садомазохисты, они творят жестокости, чтобы испытать наслаждение хотя бы от воображаемого наказания, презирают себя и самоутверждаются в насилии, жестокости; они словно ищут наказания, словно мстят себе за то, что живут…

Здесь еще и чудак, или причудливый тип, — человек, ушибленный жизнью. Шизоид или шизофреник-параноик. Изобретатель химер, фантазер без юмора, поэт без поэзии, графоман, непризнанный гений. Руководствуется вселенскими принципами. Предрассудок входит в его бредовую систему: они проникают всюду, захыватывают весь мир… Мистическая война крови. Организует конспиративные секты фанатиков, наподобие ку-клукс-клана. Фантастически эрудирован…

Наконец, здесь, пожалуй, и самая опасная личность — функционер-манипулятор, психологический прототип политика типа Гиммлера.

Тусклое детство. Много приятелей — и ни одного друга. Читает порядочно, не особенно любит драться. Аккуратен, но без особого рвения. Все равно, чем заниматься, но во всем интересует принцип устройства, структура, взаимодействие частей. Разобрал будильник. Вскрыл лягушку…

Постепенно вызревает трезвейший рассудок, соединенный с эмоциональной выхолощенностью, сверхреализм и сверхпрактичность при пустоте чувств. Самодостаточная логика техницизма. Единственная ценность — организация. Божество — метод. Толковый инженер, бизнесмен, администратор. Непреклонная последовательность. Пристрастие к классификациям: классифицирует все, вплоть до женских ножек, до самых интимных вещей.

Для него важна не цель, а средство как самоцель. Абсолютный цинизм игрока, но это не горячий, а холодный игрок. Ведет игру с реальностью, проверяет свое понимание объективных законов.