Надежда Фёдоровна Калина - Лингвистическая психотерапия

Т:Я хочу задать вопрос. В этой истории непонятно следующее: почему, убедившись, что подружка мужа – полное ничтожество, Вы провели с ней столько времени? Подумайте и попробуйте ответить максимально правдиво, не подыскивая для себя рациональных мотивировок или оправданий.

К:Я не знаю. Мне захотелось… Точнее, мне не хотелось, но… Не могу сказать.

Комментарий. В этот момент стали обрисовываться общие контуры симптома , как он трактуется в лингвистической терапии. Симптом представляет собой фрагмент Реального (бессознательного), благодаря не-знанию и не-узнаванию которого может существовать воображаемое Я субъекта. Я клиентки в силу отягощенности симптомом не способно к рефлексии, к уяснению своих предпосылок и становится игрушкой неподвластных Я бессознательных сил. Анализируя симптом, поясняя его смысл, терапевт подвергает опасности онтологическую устойчивость этого нарциссического Я. Знание, полученное в анализе – это знание о недоступном клиентке Реальном; однако, продвинувшись слишком далеко, терапевт рискует расшатать ее устойчивость и позитивность.

Бессознательный страх перед этим маркирует самое начало рассказа ("Вы будете сердиться"), им же объясняется нежелание Ларисы рассказать о том, сколько времени и как она провела с Леной. Семантика описания последней, как и другие означающие в дискурсе клиентки указывают на то, что Лариса чувствует себя испачканной, грязной . Перед нами проблема, связанная с анальной стадией личностного развития: клиентка чувствует себя грязной, если теряет контроль над ситуацией. Она беспомощна, испытывает сильный стыд и вину, прежде всего потому, что отчасти наслаждается этим. В качестве наказания и возмездия Лариса прибегает к самодеструктивному поведению. Саморазрушительные действия и поступки усиливают ощущение беспомощности, слабости и невозможности контролировать ситуацию. Круг замыкается.

Смысл симптома, как он был обнаружен в процессе терапии, порождается коннотацией, взаимосопряжением двух разнородных серий или цепочек событий. Одна из цепочек (маркер – "измена") выступила в качестве означаемой и сознательно предъявлялась клиенткой в ходе рассказа о проблеме, другая, будучи бессознательной (маркер – "грязь"), функционировала в качестве означающей, придавая смысл первой цепочке или, по Лакану, “обеспечивая смысл симптома”. После анализа всей коннотативной цепочки означающих (начиная с первого, "скверный запах изо рта" – универсальная метафора опасений, связанных с началом анализа) стало понятно, чем может определяться эффективная стратегия преобразующего воздействия. Однако, прежде чем описать ее, нужно остановиться несколько подробнее на терапевтической трактовке симптома.

Лакан, как известно, абсолютизировал симптом, рассматривая его в качестве универсального феномена и первоосновы социального бытия субъекта: почти все рассматривалось им как симптом, так что, в конечном счете, даже женщина была определена как симптом мужчины (и наоборот). Представления о симптоме стали ответом структурного психоанализа на извечный вопрос философии – "Почему вместо ничто существует нечто ?" Это нечто , существующее на месте ничто , и есть симптом, однако лингвистическая психотерапия склонна принимать во внимание прежде всего языковую, семиотическую природу симптома, а отнюдь не его онтологизирующий эффект. Последний важен лишь как предпосылка фантазма, в котором (или посредством которого) симптоматическая феноменология может быть преобразована в менее травматичную и более устойчивую тотальность личностного (экзистенциального) бытия и социального функционирования субъекта.

Семиотика симптома связывает последний не только с нарциссической феноменологией субъекта, но и с символическим порядком языка, порядком, нарушенным форклюзией (вытеснением, отбрасыванием – см. параграф 3.1. наст. книги) некоего реального ядра, вокруг которого структурируется взаимодействие означающих. В лингвистической психотерапии абсолютизация означающего уместна и правомерна, поскольку является действенным терапевтическим приемом, посредством которого конструируется фантазм, трансформирующий симптом клиента и предлагающий ему новое место в символической структуре мира как упорядоченной совокупности объектов и субъектов.

Однако конструированию фантазма на месте симптома должна предшествовать деконструкция той субстанциальной целостности означающих, которые придают устойчивость символической детерминации субъекта, предъявляющего симптом. Последний в качестве субстанции наслаждения, его реального ядра предстает в терапии как система не-субстанциональных, дифференциальных отношений между означаемыми и означающими, причем ряд ключевых означающих из нее вытеснен (в неврозе) или полностью исключен и отвергнут (при психозе). Символическая сверхдетерминация симптома может и должна рассматриваться как зашифрованное, закодированное сообщение, адресованного Другому; симптом возникает там, где движение символической коммуникации прерывается. В терапии симптом есть продолжение коммуникации другими средствами, и лингвистический терапевт, занимая позицию Символического Другого знает, что симптом не только может быть истолкован и понят, но – более того – что он изначально формируется ради своего толкования, ибо направленность к Другому и наделяет его смыслом.

Разумеется, адресатом симптома изначально является не аналитик, а значимый Другой из числа близких клиента, однако в терапевтическом дискурсе последнего всегда содержится призыв показать его скрытое значение. Задача терапевта не исчерпывается интерпретацией зашифрованного в симптоме сообщения, ему необходимо предложить клиенту другой способ организации наслаждения, итогом которого может стать "исчезновение симптома как сюрприз".

В данном конкретном случае интерпретация симптома клиентки сопровождалась изменением ее самоидентификации. Свойственная Ларисе (как и большинству из нас) воображаемая идентификация (с привлекательным, "хорошим" образом, которым ей хотелось бы быть, своего рода "идеальным Я" – у Фрейда это называется Idealich) была заменена символической – идентификацией с местом, откуда она видит себя хорошей, правильной, достойной восхищения и любви (Ich-Ideal по Фрейду). Для этого воображаемый нарциссический регистр (и соответствующий ему порядок дискурса) на сеансе последовательно элиминировался в пользу символических отношений (сначала только с терапевтом).

Терапевт рассказала о содержании анальной симптоматики и ее происхождении, связав теоретическую информацию с действиями и поступками клиентки и ее проблемой.