Виктор Каган - Воспитателю о сексологии

Вот и все! Мы рассказали ребенку о различиях полов, о роли отца и матери в рождении детей, о развитии ребенка в животе матери, его появлении на свет и питании после рождения. Это, по признанию всех ведущих сексологов и педагогов, тот минимум знаний, которым должен располагать ребенок к концу дошкольного возраста. И это не «голая физиология», не «сексуальная техника», не отталкивающий ребенка натурализм. Это рассказ о любви, о человеческих отношениях, дающий ребенку вместе с ответами на интересующий его вопрос еще и представление о супружестве и родительстве, а также, что неоценимо важно, еще и чувство успокаивающей, предупреждающей многие детские тревоги и страхи собственной ценности, своей нужности родителям и глубинной общности с ними.

Приведенный рассказ — это только вариант, набросок. В печати стали последнее время появляться очень неплохие варианты таких рассказов для детей старшего дошкольного — младшего школьного возраста. Это, например, публикация еженедельника «Семья» (1989, апрель), книжка М. Йоханса «Как я появился на свет», выпущенная в Таллине в 1986 г., книжка А. Аударинаса, которая напечатана в латышском журнале для малышей «Синичка» (1989, № 3). Все эти публикации снабжены прекрасными, живыми и доходчивыми для детей иллюстрациями, лишенными даже малейшего намека на столь пугающее многих «оскорбление нравственности».

Почему не надо лгать в ответ на «острые» вопросы? Только ли потому, что лгать вообще нехорошо? Но ведь существует ложь во спасение… Вместо теоретических дискуссий на моральные темы обратимся к некоторым, наиболее часто звучащим ответам.

Аист принес. Это совсем не плохой ответ, но только там, где дети могут видеть аиста не только на картинках и где легенда об аисте — часть традиционных верований. В этих случаях взрослые не лгут, а сообщают ребенку сказочную сторону правды, в которой он может убедиться сам. По сию пору в сельской местности молодая семья часто обзаводится детьми не раньше, чем во дворе поселится аист. Но для ребенка городского, не видевшего аиста в глаза, такой ответ ничего не говорит и выглядит скорее стремлением взрослых отделаться от ответа.

Нашли в капусте. Один 4-летний мальчик под большим секретом и очень смущаясь сказал мне, что его мама, «наверное, глупая. Она сказала, что меня нашли в капусте. Я — во-о-он какой! А тарелочка такая маленькая!» Он просто никогда не видел капустной грядки — капуста приходила к нему уже как блюдо.

Купили в магазине. Оставим в стороне вопросы, где этот магазин и почему бы не пойти туда немедленно за братом или сестрой. Ребенок уже знает, что купленное в магазине можно вернуть обратно, если оно не нравится. По разным поводам он уже слышал недовольство собой, слово «плохой» в свой адрес и может начать опасаться, что его тоже сдадут обратно. Что это может значить для малыша, поясню примером. Молодой мужчина берет 4-летнего сына с собой, идя в роддом встречать жену со вторым ребенком. По дороге сын его спрашивает: «Папа, а как получают маленьких братиков?» Отец, подмигнув свояченику, шутит: «Ну, как?! Того, который есть, сдают, а нового получают», — в глазах у мальчика слезы и ужас, праздник испорчен, а спустя месяц я вижу мальчика у себя на приеме с тяжелым неврозом страха. Страх остаться одному, без родителей — один из самых мощных детских страхов, порождающий многие неврозы.

Дети растут у мамы в животе. Потом в больнице маме разрезают живот и достают ребеночка. Можно ли сформировать представления о родительстве как о счастье такими объяснениями 4—5-летним детям (особенно девочкам), боящимся белого халата, сдачи крови из пальца и даже осмотра горла?!!

Все эти объяснения, к сожалению, реальность. Дело даже не в том, в какой степени они правдивы, а в том, что они абсолютно игнорируют реальные восприятие детьми и эффекты слов и поведения взрослых. Эффекты же могут быть очень глубоки; мне приходилось специально заниматься психопрофилактикой страха перед родами у ряда женщин, в детстве получавших разъяснения о появлении детей через разрезаемый живот: уже и зная правду, они все же не могли совладать со страхом.

Правдивые же ответы хороши тем, что создают у детей иммунитет против опошленных «уличных» сведений.

В разных периодизациях этот возраст получает личные названия, а границы его могут колебаться на 1—2 года в ту или другую сторону, различаясь, кроме того, для мальчиков и девочек. На определении нижней его границы сказывается и время начала школьного обучения.

В классификации Г. Гримм это второй период детства: 8—12 лет для мальчиков и 8—11 лет для девочек. Д. Бромлей называет его ранним школьным детством, начиная отсчет с 5 лет (время начала школьного обучения в Англии) и заканчивая 11—13 годами. В периодизации Э. Эриксона возраст от 6 до 12 лет именуется препубертатным, тогда как А. Е, Личко ограничивает его 11—12 годами. А. А. Люблинская считает младшим школьным возраст между 7—12 годами. Л. М. Скородок и О. Н. Савченко рассматривают период морфофизиологического созревания репродуктивной системы: препубертатный — 2—10 лет и пубертатный — 10—19 лет. Вариации названий и хронологических границ не должны смущать нас. Мы будем исходить из сформулированного Л. С. Выготским понятия социальной ситуации развития. Применительно к психосексуальной дифференциации это обосновывает выделение периода от сформированной половой идентичности до начала полового созревания, т. е. от 6—7 до 11 лет. Индивидуальные границы этого периода могут колебаться, особенно если оценивать их по отдельным сторонам развития. Однако понять их значение для психосексуальной дифференциации можно, лишь опираясь на основные общие закономерности этого периода, в течение которого, по А. В. Петровскому, совершается переход от адаптации к индивидуализации.

Хотя на рассматриваемый возраст приходятся критические периоды многих сторон гормональной, нейрофизиологической и нейропсихологической половой дифференциации, средовые детерминанты развития все же намного демонстративнее биологических. Средовые детерминанты сами по себе полонезависимы: мальчиков и девочек в одинаковой мере касаются и расширение круга и качества общения, и появление новых — школьных — обязанностей, и повышение интеллектуальной и эмоциональной нагрузок, и изменение критериев самооценки и многое другое. Все это, так сказать, факты. Значение же их в меньшей мере определяется самими фактами, т. е. тем, что происходит, а в большей тем, как это происходит, от кого исходят и кому адресуются ожидания и требования, обучение и научение, оценки их результатов, каков стиль отношений между учителями, между учителями и детьми и т. д. как людьми разного пола.