Роберт Смит - История психологии

ба,и позднее на нее ссылались как на работу, показавшую логические принципы функционирования мозга, роднящие его с компьютером.

Тем временем огромные неуклюжие ламповые компьютеры 1940-х гг., сконструированные для получения, обработки и хранения большого количества информации, благодаря замене ламп на транзисторы стали более компактными. Математик из Массачусетского технологического института Норберт Винер (Norbert Wiener, 1894–1964) предложил объединяющие принципы для новой области, названной им кибернетикой, или наукой об «управлении и связи в животных и машине» [5]. На раннем этапе большая часть деятельности кибернетиков была сосредоточена на построении модели поведения человека перед экраном радара. В период Холодной войны и в США, и в СССР к исследованиям были привлечены блестящие умы и щедрое финансирование: от эффективности и совершенства систем передачи данных и управления зависело, поразит ли оружие цель. В то же самое время психологи и социологи начали применять техники обработки информации к своим собственным данным. Наконец, главное технологическое достижение — микрочип заменил микросхемы, сделав возможным массовое производство и продажу небольших и дешевых компьютеров, и это стало технической базой для широких преобразований в коммерческой, административной и частной жизни. О революционном характере этих перемен много говорилось, но и в начале XXI в. глубина их едва ли вполне осмыслена.

Теория информации, зримо воплощенная в компьютере, стала определяющей технологией — той, которая дает культуре ее основную, центральную модель исследования, структурирует то, как мы понимаем мир. Она оказала принципиальное влияние и на психологию. Когнитивная психология — это воображение компьютерного века, распространенное на психику. Слово «когнитивный» означало интерес к функциям получения информации, ее переработки и хранения, а значит, к управлению человеческими способностями.

В 1950-е гг. исследования мозга как центра организации и контроля активно развивались. К концу этой декады стал очевиден интерес к центральным процессам, которые игнорировал бихевиоризм. Об этом свидетельствовали книги Брунера, Гудноу и Остина «Исследование мышления» (A Study of Thinking, 1956) и Миллера, Галантера и Прибрама «Планы и структура поведения» (Plans and the Structure of Behavior, 1960). Видные экспериментальные психологи Джером Брунер (Jerome Bruner, род. в 1915 г.) и Джордж Миллер (George A. Miller, род. в 1920 г.) создали в Гарвардском университете первый исследовательский центр по когнитивным наукам. Когда эти известные психологи признали допустимым обращение к таким терминам, как «планы», в описании научения и деятельности, за ними быстро последовали и другие. За пределами США — например, в Англии, в Кембридже, ссылки на психологические процессы никогда не исчезали, и концепция переработки информации была усвоена быстро. К концу 1960-х гг. познание сменило поведение в качестве базового понятия в психологии, особенно в исследованиях восприятия и памяти.

Когнитивный поворот в психологии не просто воскрешал, казалось, давно забытые теории: в результате него возникли новые подходы, опирающиеся на достижения науки и техники XX в., такие как статистические методы принятия решений и обработки данных. Между 1940 и 1955 гг. многие экспериментальные психологи в США отождествляли статистику вывода, конструирующую его на основе массива данных, ни одна часть которого не является абсолютно точной, с научным методом как таковым. К 1955 г. в более чем 80 % экспериментальных статей, опубликованных в главных психологических журналах, для обоснования заключений авторов использовалась статистика. Размышляя о познании, психологи использовали аналогию со статистическими вычислениями, т. е. представляли сознание как своего рода блок вероятностного анализа. Когнитивные психологи находились под влиянием убеждения, что люди, как в 1940-е гг. сказал Брунсвик, действуют как «интуитивные статистики», например, когда они решают, что делать с практической проблемой, или пытаются вспомнить чье-то лицо. Это было ярким примером того, как метод или технология какой-либо науки становится ее содержанием. То же самое произошло, когда психологи решили, что мышление — это форма переработки информации, по аналогии со статистической обработкой.

Поворот от поведения к познанию означал нечто большее, чем смену терминологии и переход от наблюдений за периферийными явлениями к моделированию процессов, происходящих в головном мозге. Теория информации и компьютерные технологии предлагали новый способ понимания людей и ответ на вопрос о том, как психика соотносится с материей. Многие пошли по очевидному пути, сравнив мозг с компьютером Одной из причин сильнейшего влияния Хомского на лингвистику было то, что описанные им врожденные грамматические структуры можно было сопоставить с языками программирования. В 1960-е гг. американские специалисты по вычислительной математике Алан Ньюэлл (Allen Newell, 1927–1992) и Герберт Саймон (Herbert Simon, 1916–2001) начали изучать, как можно использовать компьютеры для решения логических и даже научно-исследовательских проблем, надеясь, что эта работа станет моделью того, как люди вообще решают проблемы.

С самого зарождения этой дискуссии и до начала XXI в. существовали глубокие расхождения во мнениях между учеными, которые заявляли, что люди — это компьютеры (хотя и сконструированные иначе, чем машины), и учеными, ограничивавшимися аналогией между компьютерами и людьми. Даже внутри первой группы имели место споры о том, какого рода компьютером является человек. Представители второй группы спорили о том, насколько далеко простирается аналогия между компьютерами и людьми. Конечно, в утверждении, что человек — это машина, не было ничего нового. Новым было описание человеческой организации не на уровне механических операций (hardware), а на уровне переработки информации, по аналогии с программным обеспечением (software). Вот почему ученые были так взбудоражены: их привлекало сходство, совпадение или даже тождество логических схем обработки информации в машине и в психике человека. Творческий подход к программированию позволял моделировать или воспроизводить, а следовательно, понять, объяснить и предсказать психологическую деятельность. Результатом стало появление активно развивающейся области исследований искусственного интеллекта.

Стремительный рост в этой сфере зависел от финансовых ресурсов, предоставляемых национальными — и даже международной — экономиками. Приоритет, который правительства и корпорации отдавали информационным технологиям, не остался без ответа в научном сообществе. Политическая поддержка новых технологий способствовала появлению новых методологий социальных исследований. Решения о выделении средств непосредственно влияли на направления исследований. Например, когда-то психологи прочно ассоциировали свою работу с программой бихевиоризма, пользовавшейся финансовой поддержкой. Позднее целая научная область — анализ цитирования — сформировалась только для того, чтобы выработать количественные показатели результатов инвестирования в научные исследования. У этих процессов была, как опасались критики, и негативная сторона — сосредоточенность на методах в большей степени, чем на содержании, в результате чего техники анализа данных по уровню сложности были несоизмеримы с качеством или значимостью поставленных вопросов, созданных концепций или полученных знаний.