Эдвин Поляновский - Урок

В январе 1979 года институт закончил строительство второго такого же дома. Очередь была уже сравнительно невелика, все четверо находились в самом начале списка. Но дирекция института снова решила заселить дом семейными.

Заметив, что «Правда Укрины» время от времени публикует юридические консультации, Ситникова и Шиманская обратились в газету за разъяснением – каковы преимущества семейных при распределении квартир?

Редакция переправила письмо в горком профсоюза рабочих тяжелого машиностроения. Оттуда и пришел ответ. В нем говорилось о трудностях с жильем. Содержался призыв «к гуманности» и даже к совести молодых специалистов. Ситникову упрекали за то, что состояла в ЖСК. (Был такой момент. Потом мама ее ушла на пенсию, и Светлана из кооператива выбыла. Кстати, многие вышли из ЖСК и получили квартиры в новом институтском доме.) И в заключение авторов письма ставят на место: «На поставленный Вами перед редакцией газеты вопрос Вы могли бы получить исчерпывающий ответ в Вашем местном комитете».

Кто же рассматривал просьбу Ситниковой и Шиманской, кто писал ответ, столь странный по тональности и с ошибками по существу? Авторы ответа пишут откровенно: «Ваше письмо в редакцию было рассмотрено представителем горкома профсоюза совместно с администрацией, местным комитетом Вашего института, в присутствии председателя жилищно-бытовой комиссии».

То есть устами горкома профсоюза отповедь дал тот самый местком «Гипрохиммаша», по вине которого все началось. Невинная по сути просьба, вернувшись на круги своя, была расценена как жалоба, критика местных институтских порядков. Жаловаться? Да еще в газету? После этого развернулись события, за которыми следил уже весь «Гипрохиммаш».

...Женщина, сидевшая передо мной, тем четверым не подруга. Никто из них даже не знал, что она отправилась в Москву «искать правду».

– Это не только им, четверым, это всему институту нужно,– говорила женщина.– Это и мне лично нужно.

Итак, люди обратились за консультацией в газету – обычное, рядовое, можно сказать, дело.

После этого Светлану Ситникову вызвал заместитель директора института Ф. Крижановский. Вопрос был поставлен прямо: «Зачем вы писали в газету?» Затем ее пригласили на заседание местного комитета, председатель которого В. Лабазов повторил вопрос дословно.

– Мне и сейчас непонятно,– объяснила Ситникова,– почему женатые, но без детей, молодые специалисты, работающие у нас меньше года, получают квартиры. Я работаю девять лет. Почему, если у меня не устроена личная жизнь, я должна оставаться без квартиры?

– Вы, наверное, думаете,– ответил Н. Третиниченко, член месткома, занимающийся как раз жилищными вопросами,– что если вы получите квартиру, то сразу выйдете замуж?

Комсомолка Надежда Шиманская в эти же дни сдавала «Комсомольский зачет» – экзамен серьезный, подводились итоги полугодовой работы. Ее, конечно, спросили о том, как она применяет НОТ на рабочем месте. Но это был третий вопрос. Спросили ее и о международном положении в Юго-Восточной Азии. Но это был второй вопрос. А первый был: «Зачем вы написали письмо в газету?»

Шиманская так растерялась, что не помнит, о чем говорила дальше; как сказали ей потом товарищи, она назвала Кампучию Камбоджей.

Ее также вызывали к себе заместитель директора и председатель месткома.

Тут как раз ей понадобилась характеристика в институт, она защищала дипломный проект. (Шиманская пришла в «Гипрохиммаш» после техникума и теперь заочно заканчивала институт.)

– А зачем тебе характеристика? – спросил подозрительно председатель месткома. Поколебавшись, подписал.

Секретарь парторганизации Н. Мясников характеристику подсократил, перепечатал, снова подсократил, потом подписал.

У директора института Н. Борисова характеристика лежала неделю, вторую... Так и не подписав, он вернул ее в отдел кадров, оттуда документ попал к А. Беляеву, начальнику отдела, в котором работала Шиманская. «Зря ты в эту историю влипла»,– сказал расстроенный начальник отдела. «Да в чем дело-то? Я – читательница, обратилась в нашу с вами советскую газету...»

В свое время именно Беляев принимал Шиманскую в «Гипрохиммаш», ценил ее как работника и, вероятно, чувствовал личную ответственность за случившееся.

– Любое обращение в прессу – это тень на коллектив,– объяснил он.– Вот что... у директора сегодня приемный день – пойди. Повинись. Скажи... тебя подговорили. Ситникова подговорила. Сейчас-то все равно квартиру не получишь, но, может, хоть весной...

Ирина Тихая никуда никаких писем не писала, она просто отправилась в городской совет профсоюзов. Ее принял и внимательно выслушал молодой работник горсовпрофа П. Богатырь. «Вам отказали в квартире незаконно,– объяснил он,– постараемся помочь».

Тихую также вызывали потом к себе заместитель директора и председатель месткома института.

В те же дни в связи с переходом на новую систему оплаты труда руководитель группы, в которой работает Тихая, подал начальнику отдела рапорт на повышение зарплаты своим сотрудникам. Всем, кто числился в списке, зарплату повысили... кроме Тихой.

Но, может быть, она работает неважно? Отнюдь. Не только в группе, но и в отделе, и даже в институте – из лучших. Ударница коммунистического труда, имеет грамоту за высокие показатели в соцсоревновании и активное участие в общественной жизни. Неоднократно выдвигалась на Доску почета института, а с Доски почета отдела ее фотография вообще не сходила.

И наконец, Любовь Бурба. У нее отношения с руководством института не сложились с самого начала. Она пришла в «Гипрохиммаш» со справкой на льготное получение жилья по состоянию здоровья. После неоднократных ее обращений и заявлений институт выделил в общежитии двенадцатиметровую комнату и счел дело сделанным. Меж тем общежитие – не квартира. Приехала мама – переночевать не разрешают, приехал брат – снова неприятности. Дважды к ней пытались подселить соседей, с трудом отбилась, комендант, сославшись на Крижанонского, предупредил: «Будете возражать – могут возникнуть осложнения при распределении квартир».

На работе Бурба показала себя с самой хорошей стороны, и несколько лет назад руководство отдела рекомендовало присвоить ей знание ударника коммунистического труда. Дирекция института ходатайство отклонила. Бурба продолжала прекрасно работать. Год спустя – новая рекомендация отдела, и снова дирекция отклоняет. Только с третьего «захода» ей присваивается высокое звание. (Ее фотография и сейчас на Доске почета отдела.)

Наконец, на всех четверых обрушилась зловещая сплетня – эта четверка отказалась и других агитировала... не голосовать на выборах. С ними беседовали, их разбирали на открытом партийном собрании института. По личному распоряжению Н. Мясникова проверили (!), оказалось, все четверо проголосовали утром одними из первых. Еще выяснилось, что трое из четверых несколько созывов были агитаторами на участках, а Шиманская и нынче была агитатором.