Эдвин Поляновский - Урок

Ладно, мы – взрослые. Мы как-нибудь разберемся, виновных накажут, пусть с опозданием. Но как быть с детьми? В сговоре, в сделке участвовали дети. Они теперь уже знают: есть две правды, две морали, два закона. То, что нельзя в школе, дома, на улице, здесь – на стадионе можно. Здесь за подножку, толчок, любой недозволенный прием его, ребенка, могут даже поощрить, если собственные ворота при этом будут спасены.

Кажется, у Януша Корчака прочел я эту мысль: горький опыт, да еще приобретенный в юном возрасте, да еще полученный от воспитателя, помнится долго, может быть, всю жизнь. Математические заблуждения дадут о себе знать сами, и об орфографических ошибках справиться нетрудно. Но вот усвоенные в юности жизненные принципы могут пустить корни глубокие, тем более что они, эти принципы, помогают извлекать доход. Дети видят: взрослые, цитируя жизненные правила о порядочности и честности, сами живут и действуют иначе.

...И не надо успокаивать себя: это сегодня – на стадионе, а завтра бросит футбол, и все пройдет.

Нельзя назначить себе быть честным с завтрашнего дня.

Итак, мальчика унесли в раздевалку «Москвича». Медсестра осмотрела его ногу, заморозила больное место раз, потом еще раз.

– Как дела? – поинтересовался я чуть позже.

– Трещины, кажется, нет,– ответила она,– но ушиб сильный. Я подошел к арбитру матча, судье республиканской категории Тюльпакову. Он не был смущен ничем.

– А что, я парня с поля удалил.

Он был убежден в правоте и даже вышел снова в центр поля судить следующий матч, но его отозвали, заменили – и вовремя, так как обстановка была накалена.

Но этого могло не быть, больше половины матча длился антифутбол. Предупреди их Тюльпаков, покажи детям одну-две предупредительные желтые карточки – все бы вошло в свое русло: судья для детей – фигура особенная. В данном случае именно он, судья, распустил детей.

– У нас запрещено показывать детям карточки...– ответил арбитр.

Но разве закон не один для всех? Разве можно на оживленной магистрали убрать для детей желтый свет, оставив лишь красный?

Судья – по сути своей воспитатель, педагог – не знал ни буквы, ни духа закона. Потому что официального запрета, как выяснилось, и не было. Была – рекомендация... чтобы не травмировать детей. Рекомендацию восприняли как закон, и тут все увидели – дети распоясываются на глазах. «Судья просит отойти мальчика на девять метров при штрафном, а он встал рядом с мячом и не уходит,– рассказывает председатель московской городской коллегии судей родин «Ты правила знаешь?» – «Знаю». И опять стоит, не уходит. «Я тебя удалю с поля».– «Нет, не удалите».

Странную рекомендацию давно отменили, но Тюльпаков не знал и этого.

Арбитру легче воспитывать ребенка, чем иному учителю в школе. В школе ребенку говорят: надо, а сюда, на стадион, он бежит сам. Умный судья поймет – за неправильно выполненный технический прием, даже опасный для соперника, ребенку в отличие от взрослого действительно не нужно давать желтую карточку: это еще от неумения. А вот за умышленную грубость надо наказывать, может быть, даже строже, чем взрослого. Умный судья поймет, что и он может иногда ошибиться, но если он извинится перед игроком, авторитет его только возрастет. Даже если этот игрок – ребенок.

«Одна из грубейших ошибок – считать, что педагогика является наукой о ребенке, а не о человеке. Вспыльчивый ребенок, не помня себя, ударил; взрослый, не помня себя, убил. У простодушного ребенка выманили игрушку; у взрослого – подпись на векселе. Легкомысленный ребенок на десятку, данную ему на тетрадь, купил конфет; взрослый проиграл в карты все свое состояние. Детей нет – есть люди, но с иным масштабом понятий, иным запасом опыта, иными влечениями, иной игрой чувств».

Я еще раз вспомнил, теперь уже дословно, поляка Януша Корчака – детского врача, педагога и писателя Книга, из которой я выписал эти строки, называется «Как любить детей».

Когда арбитр – педагог, он не только к рекомендации он и к закону относится творчески Иван Лукьянов судил как-то игру детских команд. Ребенок неправильно вбросил мяч из аута. Теперь по всем правилам мяч надо вернуть сопернику. Но Лукьянов разрешил перебросить мяч этому же мальчику, мало того, судья подошел и показал, как это делать правильно. Для малыша игра оказалась и уроком. И хотя встреча была официальная – тоже первенство Москвы,– потом, после игры, молодые тренеры обеих команд благодарили судью.

Мальчик сидел в раздевалке «Москвича» вместе с другими. Боль проходила. В раздевалку привели, буквально за руки, того самого тринадцатого номера «Спартака». Взрослые тренеры, их было немало здесь, требовали извиниться, после препирательств он выдавил:

– Ну ладно, извините, кого тут я из вас...

Он ничего не осознал, спартаковец – восьмиклассник московской школы.

Тут, конечно, напрашивается назвать фамилию тренера, но я не могу это сделать. Потому что он переживал случившееся искренне, остро. Он, тренер, и привел сюда парня для извинений, и его, тренера, было жаль, как бывает жаль человека, у которого случилось несчастье.

Я знаю, убежден, если мальчика не накажут,– он утвердится во мнении: если нельзя, но очень хочется, то можно. И завтра пострадавшим может быть сам судья.

«Оскорблял нецензурной бранью, плевал...», «грозил судье физической расправой...» Откуда это, из томов уголовного дела? Нет, из судейских рапортов после игр одной и той же футбольной команды.

Совсем недавно в Москву съехались сильнейшие – лучшие из лучших – футбольные коллективы детско-юношеских спортивных школ страны. Это был последний турнир в их жизни, все они – выпускники. В заключительной игре ереванские футболисты встречались с юношами из Запорожья. Игра – последняя для ереванских футболистов не только на турнире, но и в юношестве, больше они уже не соберутся все вместе, разъедутся по командам мастеров, по клубам. Прощальный бал – именины сердца.

Сначала получает предупреждение Абрамян («за удар по ногам»), затем – Кюрклян («за удар по ногам сзади»). Потом изгоняется с поля Меграбян («за нецензурную брань и оскорбление судьи»). Потом был удален Абрамян. Он взял в руки мяч и с руки, как выбивает вратарь, ударил мячом соперника. Прямо в лицо. Удаленный с поля, сел было к товарищам на скамью, но потом, площадно ругаясь, стал рваться в бой против бокового судьи. Товарищи его удерживали, но он нашел выход: как только судья к нему приближался (а куда ему деваться, судье, он ходит вдоль боковой линии), Абрамян стал плевать в него. Когда боковой судья повернулся к главному арбитру турнира Рудневу, тот увидел, что судейская рубашка его коллеги заплевана, игру прекратил и удалил с поля всю ереванскую команду.