Анатолий Цирульников - Бамс!

Успенский уверяет, что детским писателем стал по недоразумению. Признанный юморист, он писал тексты для КВН, сценки для театра миниатюр, фельетоны для эстрады. А как сказочника его на дух не переносили некоторые авторитетные люди. Два классика детской советской литературы встали насмерть, не пуская Успенского с его легкомысленным Чебурашкой в Союз писателей. Ему «зарубали» все детские книжки. Редакторам «Детгиза» не нравилось, что Крокодил Гена повесил объявление: «Ищу друзей». «Это на Западе, — говорили незадачливому автору, — а у нас друзей находят в коллективе». Были и другие претензии. В Чебурашке не обнаружилось ничего пионерского (то же самое — «ничего пионерского» — не находили проверяющие в легендарном новаторском пионерском лагере «Маяк» Олега Газмана). А Шапокляк Успенского показалась одному цензору насмешкой над интеллигенцией.

Тогда Успенский придумал хитрый ход. Объявил, что бросил писать юмористические произведения. Ему звонили из редакций, просили какой-нибудь рассказик, на что он отвечал, что теперь у него есть только детские стихи. «Ну, неси их нам!» — отвечали редакторы.

А что им оставалось? С юмором в советское время было туго, приходилось соглашаться на публикацию хоть и детских, но все-таки по-успенски остроумных и веселых стихов. Так, под «прикрытием» смеха, сказочные истории Успенского проникли в «Литературную газету» и в популярную воскресную радиопередачу «С добрым утром». «Так, — вспоминает Успенский, — не издав ни одной книги, я стал знаменитым детским писателем…»

— А поехали в волшебный город, — предложил папа, — давно мы что-то в нем не были.

Волшебный город появился, когда Юле было года четыре, а может быть, и раньше. Теперь восстановить хронологию трудно, все перемешалось в сказочном времени.

— Итак, мы садимся в поезд, — начинает папа, — и мимо летят поля, леса, реки…

— Реки не летают, — спокойным и уверенным голосом сообщает четырехлетняя Юля, и папа, когда-то преподававший в школе физику, вынужден извиниться…

Дети набираются ума-разума быстрее, чем мы думаем. Относим их к одной возрастной группе, а они уже перешли в другую. Восьмилетний внук папиной старинной знакомой, финской бабушки Л., однажды утром сделал важное замечание по поводу Принца, опять забравшегося на березу за сладким.

— Знаешь что, — сказал он горе-сказочнику, — а ты не можешь сделать так, чтобы Принц нашел табличку, а там было написано все о меде, как он получается? Чтобы человек узнал. А то он все лазает да лазает у тебя на березу…

Сказал и пошел за коробкой, где лежали энциклопедии и таблички Монтессори. Я рассказал бабушке Л., как мальчик перенес ее любимую методику обучения на вечернюю сказку, и она замахала руками, делая вид, что не поверила. А на самом деле поверила и была очень довольна.

Дети самостоятельно переносят то, чему научились, из одной области в другую. И начинают критически относиться к сказкам, которыми их «кормят».

Это повергает сказочников в шок.

— Папа, а зачем старик послушался старуху? — спрашивает уже школьница Юля, имея в виду героев пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке».

— А что ему было делать? — удивляется папа.

— Отказать. Или развелся бы с ней, — высказывается Юля по поводу старухиных желаний.

Папа озадачен.

— А когда разводиться, — спрашивает он, — после какого ее желания?

— Да с самого начала!

— Гм… А если он ее, взбалмошную такую, любит?

— Как это? — удивилась Юля и задумалась.

Пушкинская сказка в интерпретации современных детей — круто?

Но до определенного времени дети принимают все как есть. И пока для нас не закончилось это сказочное время — Господи, как же оно отрадно! Дорожите каждой его минуткой! — мы отправляемся в волшебный город. Поезд бежит: «Пых-пых-пых!» — все быстрее, быстрее. Мимо за окном проносятся поля, леса, реки. И вот он, волшебный город!

Мы выходим из вагона и видим, что нас встречают с волшебным оркестром. Все кружатся, танцуют, радуются нашему приезду: «Юля! Юля! Юля!» — доносится со всех сторон. «Маша! Маша! Маша!» «Ёжка! Ёжка! Ёжка!..» В небе висят разноцветные шары… Мы идем по улице, и все прохожие нам улыбаются! Праздник!

Мы подходим к волшебному магазину. У его зеркальных дверей стоит медведь, одетый в ливрею швейцара. Он раскрывает перед нами двери и приглашает: «Пожалуйте…»

А на полках магазина чего только нет: волшебная палочка, ковер-самолет, шоколадный замок…

— Юля берет шоколадный… — подсказывает Юля.

— Ну, — разочарован папа, — в волшебном-то городе? Это мы и у нас можем купить, тут надо что-нибудь поволшебней…

— Хорошо, — поправляется она, — Юля возьмет волшебную палочку, взмахнет — и все станет шоколадным!

О-хо-хо, развивай после этого фантазию…

— А я, — говорит Зеленая, — возьму вон тот ковер-самолет, не век мне в ступе барахтаться, и скатерть-самобранку, а то моя вытерлась. А ты, Принц, что возьмешь? — посмеивается Зеленая над своим приятелем. — Опять меду, наверное? — Смех смехом, но относится она к принцуше с уважением: будущий король все же…

Отец великого и, возможно, самого известного в мире сказочника Г. Х. Андерсена был невезучим башмачником, которому больше всего нравилось мастерить детские игрушки «из чего подвернется». Он увлеченно распевал песни, читал сыну сказки и разыгрывал разные сценки. Повлиял на будущего писателя и его душевнобольной дед по материнской линии, вырезавший из дерева фигурки неведомых крылатых зверей и людей с птичьими головами и время от времени надолго уходивший в лес, откуда возвращался, обвешанный цветами и ветвями деревьев. Этот дедушка жил с женой в купленном ею ради него маленьком домике при больнице для умалишенных, в которой будущий сказочник проводил долгие часы, с увлечением прислушиваясь к скорбным разумом. Позже он напишет: «Меня сделали писателем песни отца и речи безумных».

Заветной мечтой отца будущего сказочника был маленький домик с палисадником и кустами роз, с такой любовью описанных позже Андерсеном в нескольких сказках. Возможно, именно эти мечтания башмачника-неудачника о лучшей участи преобразились в душе его сына в фантазии о близости к королю. В одной из своих автобиографий Андерсен утверждал, что в детстве у него был всего один друг — принц Фриц, будущий король Дании Фредерик VI. По словам сказочника, эта дружба продолжалась и во взрослом возрасте, до самой кончины Фредерика VI. Все это можно считать шуткой, но вот что странно: в самые трудные минуты, которых много было в непростой биографии Андерсена, на помощь к нему всегда приходит король. Никому не известный молодой человек, уволенный из театра, пишет на имя короля письмо с просьбой дать ему денег на издание книги, и книгу издают (правда, никто ее не покупает, и она идет на оберточную бумагу). Позже король дает денежное пособие для заграничного путешествия Андерсена по Швеции и Италии, благодаря которому начинающий писатель приобретает известность. Король явно почему-то благоволит к этому странному человеку. В чем причина? На этот вопрос нет ответа даже в автобиографии Андерсена «Сказка моей жизни».