Дмитрий Соколов - Любовные реки, семейные берега (Архетипические сюжеты семьи и рода)

«А точно так же, как ты к ним, – сказал мягкий голос. – Если ты их любишь, то и они тебя любят. И твоих детей. А если ты их не любишь – ну, тогда извини!»

«Да как же я могу их любить?» – хотела спросить мама Наташа, но слова будто застряли в горле. Ответ был очевиден: если она «да как же», то они – тем более «да как же.»

11

И последним, самым чудесным видением одарили ее волшебные ягоды. Она оказалась в пустыне перед какой-то простой вещью. Может быть, это был стул, или дорожная палка, или глиняный горшок. Мама Наташа посмотрела на эту вещь, увидела что-то простое и неинтересное, и отвернулась. Но вокруг была пустыня, причем не какая-нибудь песчаная географическая, а вообще-пустыня, пустое место, ни-че-го. Все, что было настоящего – это был этот дурацкий простой предмет перед ней. Волей-неволей Наташа опять посмотрела на него. Вот была она – и он.

И все, что могло произойти, могло произойти только между ними. Если только. И Наташа, поняв маленькую часть урока, посмотрела на этот стул-горшок из сердца, с любовью. И вот тогда он заиграл всякими красками и стал удивительно красивым. И ей стало очень хорошо вместе с ним. Она смотрела – а он ей так нравился!

И чтобы затвердить урок, она уменьшила поток из сердца и посмотрела на него по-старому, как на ерундовую дрянь. И опять оказалась в серой, унылой и неинтересной пустыне.

«Ты мой милый.» – она подошла к черт-те-чему, погладила его, потому что урок закончился, и через несколько мгновений сцена сменилась.

12

. и мама Наташа вернулась в «долину битых детей».

К первому попавшемуся ребенку она подошла. Постояла, вздохнула. «Ты прости меня, милый» – сказала она. – «Я сама не знала. Я. больше не буду».

Ребенок лежал, она присела рядом с ним. «Я и сама на Земле ненадолго. Потом уйду в такую же долину. »

Ребенок не отвечал.

Мама Наташа встала, обвела взглядом мертвую долину. «Какие же вы все. неживые! Скучно мне с вами! Пойду-ка я к живым своим детям!»

Взяла мокрую тряпку и стерла всю картинку.

И оказалась у костра рядом с дядей Петей и толпой волшебных

ягод.

«Спасибо вам, милые, – поклонилась Наташа. – Помогли мне, научили уму-разуму!»

Смородины засмеялись. Засмеялся и дядя Петя, который казался маме Наташе в это время одной из волшебных ягод, только самым родной и лучшей.

13

Если маме Наташе с тех пор случалось развести у себя в голове кровавые фантазии, то как только она это замечала, она вдыхала любовь в маленькую порожденную тень своего ребенка, а потом абортировала его из своей головы. И если ей приходилось с этим трудно, то у нее хватало смелости кинуть взгляд на «Большую Мать» и перемигнуться с ней: «Ну что, схаваем ребеночка?» И тихонько сразу же представить своих детей (всех троих, с тем, который родился от дяди Пети) и так же тихо, но уверенно им подмигнуть: не бойтесь, я своих не выдам!

Обида на родителей

Обязательна. (На этом главу можно бы и закончить, но не солидно.) Родители изначально занимают нишу ответственности за всё, за «усё ваще», и там никогда не может быть полного порядка, и ответственны за это по базовой детской схеме именно они. Или болит живот, или не покупают игрушек, или нет столько родственников, как у соседа, и так далее бесконечно. Я хочу подчеркнуть: бесконечно. Родители виноваты бесконечно, их никто не просил нас рожать в этот дерьмовый мир. Их вина неизбывна, и любая обида на них адекватна. Я плохо умею их любить? – так это они меня плохо этому научили. Замкнутый круг, двойная связка, логика отдыхает. Бушуют эмоции.

Если говорить про потоки любви, то в этом сюжете (Обиды-на- Родителей) плохо то, что этот поток оказывается сильно засорен. А по этому потоку, от родителей к детям, идет основной поток любви и заботы, доступный нормальному человеку в обычной жизни. Одна из самых обычных историй, которые я наблюдаю в жизни своей, своих друзей и пациентов (и я прямо вижу, как друзья обижаются: ты за кого нас считаешь?) – это история про перекрывание этого потока. Кто во время подростковых бунтов, кто в страхе поглощения семейными неврозами, кто защищая свой личный «божий дар», кто играя с одним родителем против другого – но очень и очень многие из нас переживают этот сюжет нарушения связи с родителями, обиды на них за это, увеличения разрыва из-за этих обид, увеличения обид из-за этих разрывов и так далее, почти без конца, и переписывание этой вины на себя после родительской смерти вместе с прочим наследством – то есть как бы переоформление обиды на себя, уже практически вечной, до собственного конца данной реинкарнации.

Психотерапия предлагает несколько сюжетов для работы с О-н-Р. Один из них называется «добро пожаловаться». Люди собираются в группы или остаются наедине с психотерапевтом и выливают обиды на родителей часами. Днями. Неделями. Я не очень разбираюсь в долговременном анализе, но представляю себе, что и годы на такую работу вполне кладутся. Психотерапевт, который сам «от бабушки ушел» (то есть, как говорится на фене, «невроз фиксации и отделения не полностью проработал»), слушает с пониманием, либо и сам масла в огонь подливает. Людям есть о чем поговорить, они понимают друг друга, от взаимной приязни даже временами забывая о родителях. Гады они, конечно, ну и хрен с ними. В этом «хрен с ними» – определенное исцеление. Осознавание проблематики, выбрасывание отрицательных эмоций – все это может вполне помочь человеку.

Я не хочу заниматься критикой и сатирой, я хочу поставить проблему в общем виде: какое может быть продолжение этого крайне распространенного сюжета? Лучшее из возможных продолжений мы и назовем «психотерапией». Вот родители, вот ребенок, вот его обида на них – и что там дальше в сказке? Я набросал эскизы двух продолжений: 1) «обычного», где дальше то же самое, «и от судеб защиты нет», и 2) «обидо-поддерживающего», который много раз видел и через который сам проходил. Разные формы психотерапии делают это.

Сюжет номер три, известный мне, предлагается (или навязывается, это уж кому как угодно) церковью. «Почитай отца и мать своих» – это из Десяти Заповедей. По такому сюжету «ропот» против воли родителей – есть грех, и соответственно, должен быть проведен через следующие процедуры: осознавание, покаяние, возможная епитимия (то есть усиленное выполнение компенсирующих «богоугодных» дел) и очищение, приобретенное в смирении.

Бежит ручей любви, а обиды – как камни по дороге этого ручья. Вода, конечно, все обтечет, но если камней много, то может получиться запруда, например, и вода может цвести в ней и тухнуть. А может даже уходить под камни – я видел такие ручьи в горах Нью Мексики: идешь-идешь вдоль ручья, а потом он как будто уходит под землю. Если слишком много всего навалено на пути этой самой любви, то ведь и не напьешься, все уйдет в трещинки и разрывы. Увы-увы, ты даже можешь быть тысячу раз прав, но питаться тебе придется этой самой правотой, а это уже не сравнишь ни с водой, ни с теплом – пища жесткая и малопитательная. «Жил-был человек, который был прав во всем.» – ну-ка, продолжите сказку! И попробуйте вывести ее к счастливому концу – навряд ли у вас это получится! Человек, который очень сильно очень во многом прав – это обычно герой очень грустной сказки. Чаще всего он там строит дом из этой правоты, и стены в этом доме очень крепкие, и никто не хочет в этот дом к нему заходить. Жена его Правота готовит на завтрак теории, на обед постулаты, а на ужин – чувство морального превосходства. Одиночество, язва и Ницше – это в лучшем, интеллигентном, случае. И когда он умрет, никому не нужный, то его Правоту выкинут на мусорку вместе с его носками, и никому она так никогда и не принесет ни счастья, ни тепла, ни помудрения.