Анна Фенько - Люди и деньги

Желающих открыть собственное дело среди бедных школьников гораздо больше, чем среди богатых. Но при этом бедняки категорически не согласны работать по найму в частном секторе. Видно, сказывается классовая ненависть к эксплуататорам, место которых беднякам хотелось бы занять.

Студенты оценивают свои карьерные перспективы скромнее, чем школьники. Желающих стать большими начальниками среди них в два раза меньше. Большинство хотело бы стать квалифицированными специалистами или руководителями небольших коллективов.

Но главное отличие между студентами и школьниками — в понимании способов достижения жизненного успеха. Для школьников главные качества для достижения успеха — настойчивость и целеустремленность, умение налаживать отношения с людьми, предприимчивость и инициативность. Студенты больше ценят талант, способности и трудолюбие.

На первом месте в иерархии ценностей для бедных подростков находится семья. Но зачастую это семья идеальная, а не та, в которой они выросли и допьяна намучились.

Социологи задали детям из бедных семей вопрос: бывает ли так, что им не хочется возвращаться вечером домой? Только каждый третий ответил, что такого практически не бывает. Остальные заявили, что такое бывает, а у иных — почти каждый день. «Антисемейные» настроения характерны чаще всего для девушек, но именно девушки чаще мечтают о дружной семье и воспитании детей. Похоже, высокая ценность семьи является для бедных подростков нормой не столько личного, сколько социального происхождения: у приличного человека должна быть приличная семья.

У тех выпускников, которые относят себя к среднему классу, стремление повысить свой социально-экономический статус выражено не так отчетливо, как во второй группе. Они не стремятся к широкому общественному признанию и не лелеют честолюбивых планов покорить мир достижениями в науке и искусстве. Большинству достаточно признания членов семьи, близких, друзей и знакомых. Наиболее популярные у них профессии — экономист, журналист и военный.

Основным способом повышения социального статуса они считают образование. Почти все они заявили, что стремятся получить высшее образование в институте или университете, а некоторые хотели бы обучаться в аспирантуре. Кое-кто для повышения своего материального статуса рассматривает выезд на постоянное место жительства за границу.

Поступив в институт, эти ребята вскоре переживают разочарование в высшем образовании. Почти половина первокурсников не уверена, что найдет работу по специальности. Каждый второй студент недоволен условиями обучения, а каждый третий — уровнем преподавания. При этом, впрочем, число студентов, выразивших желание поучиться за границей, снижается. Зато больше становится тех, кто надеется с полученной в российском вузе специальностью устроиться за рубежом на постоянную работу.

Средний класс — это единственная группа, для которой на первом месте находится работа, а не семья. Несмотря на это, 40 % из них утвердительно ответили на вопрос, откажутся ли они от работы, если будут полностью материально обеспечены. При этом пол опрошенных роли не играет: юноши не меньше девушек готовы при случае пойти к кому-нибудь на содержание.

Хотя подростки из этой группы отводят семье менее важное место, чем работе, они отличаются и от бедных, и от богатых гораздо большей лояльностью к своей собственной семье. Они чаще рассматривают семью своих родителей как образец для подражания и поддерживают с ними более тесный психологический контакт. Они больше, чем подростки из бедных семей, рассчитывают на помощь и поддержку семьи. Чаще, впрочем, это свойственно девушкам.

В целом позиция выпускников из среднего класса представляется наиболее конструктивной: они любят работу, стремятся получить образование и рассчитывают на помощь семьи. Их притязания скромнее, чем у подростков из бедных семей, которые мечтают исключительно о руководящих должностях и высоких зарплатах, а запросы у них ниже, чем у «золотой молодежи» с ее гипертрофированной переоценкой досуга.

Одной из особенностей перехода к рыночной экономике в России является то, что этот переход — повторный. Несмотря на многочисленные, ставшие общим местом сравнения России с Верхней Вольтой, уже не имеющей даже ракет, переходные процессы у нас в стране далеки от тех, что наблюдаются в развивающихся странах, находившихся к началу XX века на раннефеодальном или первобытнообщинном уровне развития. Тем не менее, сходство есть. Его нельзя не заметить, например, между описанным Фроммом и Маккоби рекрутированием маргинальных личностей в экономическую элиту в мексиканской деревне и аналогичными процессами в российской экономике (в частности, ее криминализацией).

Характерно, однако, что главный инструмент социализации современного общества — школа — по-прежнему не включена в переходные процессы. Это не значит, что рыночные модели поведения не усваиваются детьми и подростками. Усваиваются, да еще как! Результаты исследований, проведенных в странах Восточной Европы, показывают, что экономическая социализация у детей в переходный период происходит быстрее и безболезненнее, чем у взрослых. Однако каналы, через которые транслируется экономическая информация, практически не поддаются контролю: новые стереотипы поведения усваиваются через средства массовой информации, личный опыт, подражание значимым фигурам из собственного окружения или образам, созданным коллективной мифологией (вроде пресловутой фигуры «нового русского»).

Еще одним отличием нынешнего процесса экономической социализации является то, что в обществе до сих пор не сложилось сколько-нибудь единого мнения о ее необходимости, сопоставимого, например, с мнением о необходимости всеобщей грамотности или всеобщего медицинского обслуживания. Экономические институты, рынок и деньги до сих пор окружены для многих магическим ореолом и представляются либо чем-то безусловно положительным, либо, наоборот, порочным и вредным.

Большинство специалистов на Западе давно избавились как от обожествления рынка, так и от проклятий в его адрес. Объективная констатация того, что рыночные отношения «приучают» человека к эгоистическому поведению, вовсе не вызывает у них праведного гнева по отношению к «ужасам капитализма». Наоборот, с точки зрения холодноватой западной рациональности, общество, требующее от своих членов постоянного самопожертвования, кажется куда более жестоким, чем то, в котором человек, преследуя свою личную выгоду, объективно способствует общественному благу. А жизнь, в которой всегда есть место подвигу, попросту устроена неразумно.