Бетти Фридан - Загадка женственности[«The Feminine Mystique»]

Такое некритическое отношение к доктрине Фрейда в Америке было вызвано тем, что хотя бы частично она снимала остроту неприятных вопросов объективной реальности. После депрессии, после войны психология фрейдизма играла более важную роль, чем только наука о поведении человека, помогающая облегчить страдания. Она стала всеобъемлющей идеологией Америки, новой религией. Она заполнила вакуум в мыслях и делах многих людей, для которых Бог, флаг или счет в банке не являлись самодостаточными и которые в то же время стали испытывать чувство ответственности за суды Линча, концентрационные лагеря, голодающих детей Индии и Африки. Она предоставила удобную возможность не думать об атомной бомбе, о Маккарти, о всех тех тревожных вопросах, которые могут испортить удовольствие от вкусной отбивной, от автомобиля, цветного телевизора или плавательного бассейна на заднем дворе дома. Она позволила нам подавить тревогу, вызванную мучившими нас вопросами окружающего мира, и предаться нашим личным наслаждениям. А если новая «психологическая религия», которая возвела секс в добродетель, оправдала все частные пороки и поставила под сомнение высокие устремления человеческого ума и духа, оказала разрушительное воздействие на женщин в большей степени, чем на мужчин, гак никто этого не хотел.

Психология, давно озабоченная своим собственным комплексом неполноценности, давно погруженная в свои маленькие лабораторные эксперименты, живущая иллюзией того, что всю сложность человеческой натуры можно свести к поведению крыс в лабиринте, — эта психология была преобразована и дала возможность совершить крестовый поход по бесплодным полям американской мысли. Фрейд был духовным пастырем, чьи теории стали библией. И насколько же захватывающими и по-настоящему важными они казались. Их таинственная сложность придавала всему еще большее очарование в глазах уставших американцев. А если что-то и казалось в них мистификацией, то кто же признается, что не может ее разгадать? Америка превратилась в центр психоанализа, потому что последователи Фрейда, Юнга и Адлера летели сюда из Вены и Берлина и новые школы расцветали на неврозах и долларах американцев.

Но не терапевтический эффект практического использования психоанализа явился причиной создания мифа о женском предназначении. Он появился на свет благодаря писателям, издателям газет и журналов, исследователям рекламных агентств, за которыми стояли популяризаторы и интерпретаторы, распространявшие учение Фрейда в колледжах и университетах. Фрейдистские и псевдофрейдистские теории покрыли все, как вулканический пепел. Социология, антропология, педагогика и даже изучение истории и литературы были пронизаны и преобразованы теориями Фрейда. Наиболее ревностные пропагандисты загадки женственности, наскоро проглотив и не переварив идеи Фрейда, начали создавать новые кафедры типа «педагогики брака и семейной жизни». На практических курсах по вопросам семейной жизни девушек в колледжах Америки обучали тому, как надо «играть роль» женщины: старая роль стала новой наукой. Возникающие за стенами колледжей движения — Ассоциация родителей и учителей группы по изучению поведения ребенка, группы по изучению поведения матери в предродовой период, педагогика умственного здоровья- распространили новую психологию суперзго по всей стране, заняв место бриджа и канасты, которые были излюбленным развлечением молодых жен, имеющих образование. Эта фрейдистская идея воздействовала на впечатлительных американских женщин, количество которых все возрастало, и, как говорил об этом Фрейд, она накрепко приковывала их к прошлому:

«Человечество никогда не живет только настоящим; идеология суперэго привязывает нас к прошлому, к традициям определенной нации и всего человечества, которые медленно поддаются воздействию настоящего, его новых преобразований; но в том случае, когда влияние осуществляется через суперэго, оно играет важную роль в жизни человека, абсолютно независимую от экономических условий».

Загадка женственности, преобразованная теорией Фрейда в научную религию, представлялась женщинам единственно возможной формой существования, которая ограждала ее от окружающей жизни, сужая ее кругозор и лишая будущего. Девушкам, которые играли в бейсбол, работали приходящими нянями, изучали геометрию, то есть были довольно независимыми и могли самостоятельно справляться с проблемами раскалывающегося и одновременно объединяющегося мира, этим девушкам наиболее просвещенные умы нашего времени внушали, что они должны вернуться к прошлому и прожить свою жизнь, как Нора, прикованными к кукольному дому викторианскими предрассудками. А их собственное уважение и благоговение перед науками — антропологией, социологией, психологией, которые в наше время тоже поддерживают этот авторитет, — не позволяли им сомневаться в существовании загадки женственности.

Пер. Н. Цыркун

Вместо того чтобы способствовать разрушению вековых предрассудков, ограничивавших сферу женской жизнедеятельности, американская общественная наука придала им академический блеск. Какими-то неисповедимыми путями бытия в психологии, антропологии и социологии, приданные стать инструментами освобождения женщин, пропадают невостребованными, оставляя эту проблему за пределом своей применимости.

В течение последних десятилетий разогретые фрейдисткими идеями психоаналитики, антропологи, социологи и другие специалисты, изучающие человеческое поведение, регулярно встречались на семинарах и конференциях, которые организовывались в многочисленных университетских центрах. Казалось бы, такой квадратно-гнездовой способ изучения должен дать великолепные плоды, но вопреки ожиданиям он породил весьма странные гибриды. Как только психоаналитики взялись за пересмотр фрейдовских понятий, например «орального» или «анального» типа личности в свете выявленных новейшей наукой сведений о культурных процессах, происходивших в Вене в эпоху Фрейда, антропологи устремились к Южным морям, чтобы выявить среди аборигенов «оральные» и «анальные» типы. Вооруженные психоэтническим инструментарием для полевых исследований, антропологи практически всегда находили то, что искали. Не пытаясь уточнить или скорректировать натяжки и перегибы фрейдовской теории, Маргарет Мид и другие пионеры культурной антропологии усугубили ее грехи, вогнав собственные наблюдения в ее прокрустово ложе. Однако но само по себе не произвело бы такого сакраментального практического эффекта, если бы американский ученый мир не постигло всеобщее помешательство, известное под названием функционализма.