Гельмут Фигдор - Беды развода и пути их преодоления. В помощь родителям и консультантам по вопросам воспитания.

Передо мной сидит фрау Т., мать двенадцатилетней Габриэль. Она рассказывает, что ее муж шесть недель назад, по их взаимному соглашению, во время рождественских каникул покинул супружескую квартиру. С этого момента Габриэль ведет себя, «как сумасшедшая»: она отказывается выполнять свои обязанности, она строптива и вспыльчива, не хочет делать уроки, что уже заметили в школе, а кроме того, начала страдать бессонницей. После того как Фрау Т. поведала подробности истории развода, я спросил, как она себе представляет, чем могу я ей помочь? Она посмотрела на меня немного удивленно и ответила: «Ну, вы должны сказать мне, что можно предпринять против всего этого!».

Итак, довольно обычная история! Мы уже говорили о том, что дети реагируют на разлуку родителей страхом, печалью, яростью и чувством вины. Эти психические реакции не обязательно проявляются внешне. Но чаще всего они все же проявляются, а именно в форме различных симптомов – от подавленности до психосоматических явлений, таких как ночное недержание, нарушения сна, пропажа аппетита, вплоть до серьезных аффективных реакций, простирающихся от простого непослушания до приступов ярости [85]. Итак, родители ждут от нас помощи в их борьбе с симптомами. И это понятно: во-первых, симптомы активизируют в них чувство вины, а когда речь идет о собственных детях, чувство это особенно невыносимо; во-вторых, эти симптомы сильно обременяют повседневную жизнь; и в-третьих, родителей, конечно, беспокоит будущее детей, они не знают, куда все это может привести.

Конечно, если исходить из той позиции, что дети обязаны реагировать на развод, то это значит, что мы должны помочь им избавиться от их симптомов. Но мы не можем повернуть события вспять и сделать их переживания как бы не случившимися. Даже если желания родителей, консультирующихся у нас, направлены именно на это. Однако часто родители ждут от нас и другой помощи: во что бы то ни стало освободить ребенка от симптомов, не слишком заботясь о его истинном душевном состоянии. Но этот путь весьма опасен, поскольку таким образом у ребенка может быть отнят единственный способ, которым он может выражать свою боль. Эта опасность особенно велика тогда, когда устранение симптомов производится традиционными методами воспитания – запретами и распоряжениями, уговорами или угрозами, а то и такими спонтанными эмоциональными реакциями родителей, как ярость, насилие или нанесение обид. Все эти меры вызывают у ребенка страх. Ведь он в данный момент, в отличие от других детей, не просто исследует границы удовлетворения своих запросов, сейчас он просто не может по-другому. Вернее сказать, родители такими реакциями лишь усиливают и без того большие страхи ребенка перед одиночеством и его опасения оказаться окончательно покинутым. Ребенок не может решить вести себя по-другому, в своем душевном состоянии он просто не может принимать какие бы то ни было решения. Тогда страхи, заставляющие его приспосабливаться, направляются непосредственно на его чувства, а связанные с чувствами грозные фантазии вытесняются в бессознательное, итак, происходит то, что мы выше назвали посттравматической защитой. Чего можно добиться традиционными воспитательными методами, так это большего или меньшего избавления от симптомов, внешнего успокоения, но у ребенка отнимется таким образом последняя возможность переработки его тяжелых переживаний. А это значит, что у него произойдет закладка фундамента будущего невротического страдания.

Но если мы и не согласны со стремлением родителей к быстрейшему избавлению от симптомов, то это еще не значит, что мы всего лишь утешим их сообщением о том, что проявление ребенком симптомов – явление совершенно нормальное и что так, мол, и должно быть. Конечно, реакции детей на развод неизбежны, но это далеко не значит, что их душевное равновесие восстановится само собой. Наоборот, если мы не поможем родителям в этой ситуации, опасность нарушения развития детей только возрастет.

Когда мы говорим, что не следует бороться с симптомами, это еще не значит, что их следует игнорировать. Дело в том, что симптомы детей являются не только видимым проявлением их нормальных реакций, они являются «языком» ребенка, при помощи которого он выражает свое душевное состояние. Итак, если нам удастся понять этот язык, мы сможем узнать, что именно хочет выразить ребенок. А если мы узнаем, что его угнетает, то мы сможем ему помочь. Методически лучше всего разговор о непосредственных реакциях на развод облечь в форму вопросов. И это будут именно те срочные, жизненно важные вопросы, на которые ребенок бессознательно ожидает ответов. Этих же ответов ищет он и в поведении родителей. От «ответов» будет зависеть, окажутся его опасения опровергнутыми или они усилятся. И от них будет зависеть, сумеет он «переработать» развод или тот останется травмой, которая так или иначе будет сопровождать его всю жизнь.

Вопросы, которые задает ребенок своими реакциями на развод, довольно многочисленны. Так, в его печали почти всегда скрывается вопрос: «Потерял ли я папу навсегда?», «Смогу ли я его видеть, ведь он мне так нужен?!». Печаль может также относиться к собственной персоне: «Почему он любит меня не так сильно, чтобы остаться со мной навсегда?». При этом следует иметь в виду, что дети (не достигшие переходного возраста) переживают разлуку с покинувшим родителем как свой собственный развод с ним. Одна девятилетняя девочка выразилась так: «Я понимаю, что мои родители не хотят больше жить вместе, потому что они постоянно ссорятся. Но почему папа уходит? Он мог бы жить в моей комнате, ведь она достаточно велика для нас обоих!». И девятилетний Саша, чьи родители расстались три года назад, признался мне во время терапии: «Знаешь, папа всегда говорил, что будет любить меня вечно. Но я никак не мог ему по-настоящему поверить, ведь я никогда не покинул бы того человека, которого так люблю». Обычно трехлетний ребенок совершает открытие, что отношения родителей и ребенка – это треугольные отношения, то есть что это не просто отношения родителей к нему, к ребенку, а что между родителями тоже существуют любовные отношения, но, тем не менее, он еще долгое время продолжает верить, что именно он является центром этих отношений. (Эта вера тем сильнее, чем счастливее семья.) Таким образом, развод не только приносит ребенку горькое сведение о том, что любовь тоже может кончиться, он отнимает у него его иллюзию: «Где и как живут родители, это зависит только от отношений между ними обоими, и я не играю в этом никакой роли. Судя по всему, им их собственные отношения намного важнее, чем их (предполагаемая) любовь ко мне». Или если, например, отец бросает семью ради другой женщины: «Он променял меня(!) на другую женщину, которую он и знает-то совсем недавно!».