Аллан Фромм - Способность любить

Более ясно, чем когда-либо, мы сознаем, что слепое, не­разумное подавление желаний не лучше для индивида, чем подавление свободы слова в обществе. Не в том дело, что мы должны проявлять себя с психопатическим равнодушием к другим людям. Психологическая анархия не лучше полити­ческой. Как свобода слова не должна поощрять клевету, так и свобода выражения личности не должна побуждать к не­постоянству, извращениям или невниманию к окружающим.

Нам еще предстоит выработать равновесие этих внутренних соперничающих сил. Теперь у нас для этого возможности лучше, чем когда-либо в истории. Прежде всего, мы, нако­нец, считаем, что обладаем неотъемлемым правом на сво­боду и счастье. Во-вторых, из достижений современной психологии мы знаем, что свобода и счастье — это не пус­тая мечта, а необходимые условия здоровой, свободной от болезненных симптомов жизни. Социальные и экономи­ческие перемены дали нам большую подвижность, а новые психологические теории позволили понять суть наших внут­ренних конфликтов. Однако мы продолжаем колебаться, мы сами связываем себя и удерживаем от идеального выбо­ра и культивирования важных для нас видов любви.

Та самая социально-экономическая традиция, целью которой было освобождение нас, может произвести прямо противоположный эффект. С одной сторон, мы считаем, что не обязаны быть такими, какими были при рождении. Среди наиболее распространенных наших тем — рассказы о мальчишке с фермы, ставшем президентом, или о разбо­гатевшем нищем. У нас нет пределов, если мы согласны напряженно работать. В результате многие напряженно ра­ботают в школе, потом создавая свою карьеру, и успех их не освобождает. После достижения успеха они продолжают работать так же много, если не больше. Хотя они уже обес­печены и кажутся свободными, изменилась у них только внешность. Ими по-прежнему движут мощные внутренние силы, которые не позволяют им уделять время развитию глубоких человеческих отношений.

Те, кто вырос с неразрешенным чувством вины, часто хватаются за добродетель напряженной работы. Есть ли лучший способ преодолеть чувство вины? Вина вызывает в нас потребность в наказании, в жертве, а эти действия вы­зывают у нас ощущение искупления и прошения. Мы сно­ва и снова слышим, что напряженная работа — это добро­детель и один из главных признаков достойного и хороше­го характера.

Но загвоздка в том, что тяжелая работа очевидно тяжела. Гораздо легче говорить о том, какая тяжелая у меня работа. И вот люди постоянно тревожатся из-за своей работы, жа­луются, рассказывают о том, как они устали, постоянно ожидают, что случится что-то плохое, иными словами, вырабатывают у себя привычку горевать. Как будто они публично объявляют, что их наказали.

Точно так же, как зависимость и невротические тенден­ции отрицательно отражаются на наших отношениях с дру­гими людьми, вина ослабляет привязанность к себе, сни­жая самооценку. Все три условия объединяются, направляя наше внимание на нас самих. Любовь в лучших проявлени­ях требует свободы от самого себя. Процесс взросления ос­тавляет нездоровую занятость самим собой позади и позво­ляет нам во взрослой жизни сосредоточиваться на отноше­ниях с другими людьми. Если мы выросли, то принимаем себя и собственное выживание как нечто само собой разу­меющееся и сосредоточиваем внимание на украшении взрос­лой жизни.

К несчастью, взрослость не дается людям в готовом виде, и они не классифицируются так отчетливо, не распадаются на две взаимоисключающие категории с названиями «зре­лый» и «незрелый». Большинство достигают возраста вступ­ления в брак лишь с лучшими или худшими перспективами достижения зрелости. В лучшем случае некоторым из нас удастся стать идеально зрелыми во всех областях сложной человеческой личности. Вероятно, никому не удастся встре­тить идеально зрелого человека.

Лучшее, что мы можем сделать, — наиболее зрело оце­нить возможности того, в кого мы влюбляемся. Но сделать это тоже нелегко. В состоянии, которое называется влюб­ленностью, очень мало места для здравых рассуждений.

Влюбившись, мы легко делаем выводы, вероятно, слиш­ком легко для нашего блага. Любящий видит все черты возлюбленной в самом лучшем свете. Если возлюбленная обидчива и легко уязвима, мы говорим, что она нежна и чувствительна. Если она поверхностна и слегка глупова­та, мы говорим, что она весела и молода, как дыхание весны, и не задумываемся, что такая весна может предве­щать раннюю осень.

Если мужчина упрям, влюбленная в него женщина будет восхищаться тем, что у него хватает мужества отстаивать свои убеждения. Скучного и педантичного человека любя­щие глаза преобразуют в интеллектуала, человека, лишен­ного чувства юмора, — в серьезного и содержательного. Слишком подвижный и неусидчивый человек может на­ехать прямо на несчастную влюбленную, но она будет убеж­дена, что он полон жизни и энергии.

Так можно продолжать до бесконечности: язвительный и всех осуждающий человек может быть описан любящей его как преданный истине, скупой — как бережливый и экономный, а безжалостный — как сильная личность.

Иногда своенравные суждения —* это не просто времен­ные искажения, вызванные влюбленностью, а нечто более глубокое. Возможно, это проявление невротических тен­денций. Мужчина с подсознательным стремлением к тому, чтобы к нему относились по-матерински, считает женщину нежной и любящей, потому что во время ухаживания она так заботилась о нем, но в браке получает господство и контроль с ее стороны, чего он, вероятно, прежде всего и хотел. Другой мужчина, у которого потребность быть пове­лителем, опишет слабую безвольную женщину как прият­ную и любящую, и она действительно в его системе опре­делений приятная и любящая, потому что полностью и доб­ровольно подчиняется ему.

Это не столько ошибочные выводы, сколько выводы, сделанные под влиянием господствующей, хотя и под­сознательной, потребности. Такая единственная очень сильная потребность всегда невротическая. Но у того же индивида есть и другие потребности, и, если сила его при­вязанности тратится только на удовлетворение одной по­требности, все остальные остаются неудовлетворенными.

Никто из нас, разумеется, не свободен от невротических потребностей. Это тем более заставляет нас защищаться от того, чтобы они определяли наши самые главные потреб­ности. Мы можем научиться обходить некоторые подсозна­тельные порывы. Возьмем, например, молодого человека, влюбляющегося с первого взгляда. Если он незрел, он сразу захочет жениться. Если у него есть определенная степень зрелости, он поймет, что влюбился отчаянно и будет наслаж­даться этим ощущением, но не станет торопиться и прини­мать окончательные решения на основе этого чувства. Он может испытывать всю гамму романтических чувств: от эк­стаза до страданий, но не бросится сломя голову в брак.