Елена Мадден - Наши трёхъязычные дети

Аня поёт на мотив любимой «Жёлтой подлодки»: «Kuck mal, WIE schön / die Ostereier sind…»

Lights – яйца (Анина рифма).

Теперь и меня (русский язык) затронуло немецкое влияние, замена значимых слов калькой с немецкой конструкции machen +… Аня, когда я вытерла руки, спросила: «Мама, почему ты сделала ЭТО?» На мой вопрос, что это – «это», пояснила: «СДЕЛАЛА руки», вызвав мои комментарии: «Из чего ж я сделала руки? из дерева? как Буратино? Или из пластилина?» Тут только выяснилось, что я ВЫТЕРЛА руки не тем полотенцем.

После посещения Музея вранья (Lügenmuseum) на мой вопрос, что было интереснее всего, Аня отвечает: «Кошка» (перед музеем). А ведь они были в восторге; вот и вози их после этого далеко, только чтоб потрясти невиданным и вызвать сильные впечатления… Алек, правда, вспомнил комнату с огнями и зеркалами («психоделическую машину»).

Аня на остановке играет в цирк. «Hier ist ein Pferd. Es heißt Conny». М. удивлён: откуда она знает это имя? Я предполагаю: образовала от русского «конь». Аня утверждает, что так зовут девочку в песенке на одном из наших дисков, но не может вспомнить слова песенки или рассказать, что делает девочка в песенке…

Слушали с удовольствием (хотели, чтоб читала дальше) набоковский перевод-переложение Кэрролла («Аня в стране чудес»), хотя книга почти без картинок.

Поставила Аню под душ. Аня захотела помыть лицо, хотя только что умывалась. Говорит по-немецки, что Николь в сауне всегда моет детям лица («Nicole macht das immer in der Sauna»). Теперь всё чаще переходит на немецкий, вспоминая, что происходит в детсаду.

«Стопает» у Алека (останавливается).

Л. (русско-английский ребёнок) у нас. Дети говорят тихо, тоненькими голосами, играют в тихие игры (с куклами). Говорят по-русски. Вечером, когда провожали О. с Л., спели английскую песенку (и на какое-то время перешли на английский). Л. говорит с небольшими запинками и редкими грамматическими ошибками, правда, серьёзными («русский школа» —!). Ходит в русскую школу при Русском доме раз в неделю. Занимается флейтой и скрипкой. В ответ на мою похвалу (все говорят по-русски) Л. сказала, что по-немецки говорить и не хочет. Возможно, Л. не очень уверенно чувствует себя в немецком (не родной и даже не один из первых; до Берлина семья жила в Голландии).

Алек не приглашён к Ш. на день рождения. На мои вопросы, не поссорились ли (не подрались ли) они, печально заявил: «Он меня не любит». Я принялась расспрашивать, почему «не любит», не обиделся ли. Алек почти вышел из себя: «просто не любит»!

Аня: «мамано» (по образцу немецкого mamas?).

Поинтересовалась, кем хотят быть, когда вырастут: немцами, русскими, американцами или всеми. Аня: немцем. Алек сначала: всеми. Когда я пояснила, что нужно будет выбирать, что в лучшем случае можно быть американцем и русским, выбрал последнее (немцем быть не хочет). А ещё сказал, что хочет остаться в Леголанде…

В «книгах» Ани появляются рисунки с колясками.

Память Алека. Во вторник рисовал в изостудии Буратино. В четверг новой «героиней» занятия оказалась Мальвина. Чтобы помочь ему вспомнить её имя, решила спросить, кого рисовал в прошлый раз. Забыл, пришлось подсказывать: «Бу…» – «Бурашка!» Правда, Мальвину по первым звукам всё же вспомнил…

Аня время от времени всё ещё изготавливает «книги» (склеивает отдельные изрисованные и исписанные листы скотчем). Оформление «книг» Аню не слишком заботит: иногда просто рисует ручкой, не раскрашивая. Удивительное: хотя уже может писать, «текст» в «книгах» чаще всего представлен закорючками-иероглифами. Чтобы быстрее шло производство?

Звонок: Sprachheilpädagogin. Спрашивает, обсуждался ли вопрос о занятиях с Алеком в «нашей» школе. (Ещё нет.) Сообщает, что позиция её и школьного руководства в отношении языковой поддержки изменилась: в «свободной» школе, куда идут дети, специальный педагог государством не предусмотрен, и ведь всё равно с двуязычными детьми немецким будут заниматься по особым методикам… Потому – прежняя формулировка nicht sinnvoll смысла не имеет, протокол будет переписан – в нём теперь будет стоять, что Алеку никаких спецзанятий не нужно…

Не значит ли это в действительности: школьное руководство решило не тратить время педагога на мальчика, который идёт в другую школу (тогда и отвечать за этого мальчика не придётся…).

И вот ещё что: государство не может создать рабочее место в негосударственной школе – потому Алек как объект обучения, оправдывающий занятость дополнительной рабочей силы, школьной системе неинтересен?

Получается, оценка языкового уровня может быть изменена за один день, вовсе без проверки! вопрос о языковом уровне чисто прагматический, к истине отношения не имеет…

Ну вот, ничем мне не угодишь: не понравилось назойливое внимание системы к нашему сыну, теперь он перестал для неё существовать – опять не нравится…

Теперь снова никто (кроме меня) не отвечает за его немецкий. Снова взваливать на плечи двойную нагрузку; а хотелось ведь наконец расслабиться, просто играть, просто быть рядом…

Алек требует уважения, как взрослый (нельзя накричать, шлёпнуть, заставить), а поведение – несознательного малыша (всё равно не одевается утром).

Легче ли с ними. Они – команда: играют, дерутся – полностью заняты друг другом, самодостаточная единица. Заниматься можно, разве только разделив. Оставить одного в покое – и в это время обучать другого? Невозможно.

Алек и Аня наблюдали, как М. готовит спагетти и соус. Аня делала пометки в своей белой записной книжке (имитировала М.-ву стенографию). М. спросил, что «записала». Аня «прочитала»: «How to make Salzwasser» – «Как делать солёную воду».

Sprachheilpädagogin. Теперь снова началась реклама для логопеда… Аргументы: не очень красиво выговаривает sch (?! немецкое шот русского не отличается, в русском Алеково «ш» чище Аниного!). Я спросила, есть ли у немецких логопедов понятие «блуждающих звуков», как у русских специалистов. Кажется, есть; в чём же проблема? (Наверное, следовало сказать, что русские звуки мы тренируем чистоговорками.) Я опять спрашивала об упражнениях для детей, чтобы мы дома отрабатывали правильность артиклей и синтаксиса. Практически выпросила обещание давать мне листочки с заданиями.

(Позже) последила за немецкой речью Алека. Он нечётко произносит schи s, когда встречаются в одном слове. Решила работать со звуком по-русски: «Шла Саша по шоссе…»

Тренируемся с Алеком в произнесении сложных слов – удаются быстрее. Всё ещё переставляет и уподобляет звуки.

С русской мамой 6-летняя Ю. говорит по-немецки, а со мной переходит на русский!

И снова об идентичности. Аня на вопрос, на кого хочет быть похожей, отвечает: хочет быть как Нина. Алек: как папа. Когда сказала Ане, что огорчена тем, что совсем не хочет быть такой, как я и папа, Алек уточнил: он будет как папа и как я. Он чуткий, не хочет расстраивать.