Кэрол Теврис - Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия

Никто из нас не сорвется с такого крючка. Нас могут забавлять они, эти глупые люди, которые истово верят в предсказания конца света, но как показал в своей книге «Политические суждения экспертов: Насколько они хороши? Как мы можем их оценить?» («Expert Political Judgment: How Good Is It? How Can We Know?») политический психолог Филипп Тетлок, даже профессиональные «эксперты», занимающиеся экономическим и политическим прогнозированиями обычно дают прогнозы, ничем не отличающиеся по точности от прогнозов обычных, не обучавшихся этому людей — или прогнозов миссис Кич, кстати говоря [32] [32] Philip E. Tetlock (2005), Expert Political Judgment: How Good Is It? How Can We Know? Princeton, NJ: Princeton University Press. В медицинской психологии такая же картина: есть очень много научных публикаций, показывающих, что поведенческие, статистические и другие объективные оценки поведения респондентов всегда точнее, чем клиническая интуиция экспертов, а также их прогнозы и диагнозы. См.: Robin Dawes, David Faust, and Paul E. Meehl (1989), «Clinical Versus Actuarial Judgment», Science, 243, pp. 1668–1674; and W.M. Grove and Paul E. Meehl (1996), «Comparative Efficiency of Formal (Mechanical, Algorithmic) and Informal (Subjective, Impressionistic) Prediction Procedures: The Clinical/Statistical Controversy», Psychology, Public Policy, and Law, 2, pp. 293–323. . Сотни исследований показали, что предсказания, основанные на «личном опыте» и «многих годах подготовки» экспертов, редко оказываются точнее, чем случайные догадки, в отличие от прогнозов, основывающихся на статистических данных. Но, когда эксперты ошибаются, это угроза для ключевых компонентов их профессиональной я — концепции. Следовательно, теория диссонанса предсказывает, что чем они увереннее в себе и чем более знамениты, тем ниже вероятность, что они признают свои ошибки. Именно это и обнаружил Тетлок. Эксперты снижали диссонанс, вызванный их неверными прогнозами, объясняя, что они были бы правы «если бы только» — если бы только не вмешалась эта абсолютно невероятная катастрофа, если бы только какие-то события произошли чуть раньше или чуть позже, если бы только, тра-та-та, тра-та-та.

Механизм снижения диссонанса работает как термостат, позволяя нашей самооценке всегда находиться на высоком уровне. Вот почему мы обычно не замечаем своих самооправданий — этой маленькой лжи самим себе, позволяющей нам не признавать, что мы допустили ошибки или приняли глупые решения. Но теория диссонанса также применима и к людям с низкой самооценкой, к тем, кто считает себя болваном, мошенником или некомпетентным человеком. Они как раз не удивляются, когда их поведение подтверждает их негативный я — образ. Когда они дают неверный прогноз или проходят сложные испытания, чтобы стать участником скучной дискуссионной группы, они просто говорят: «Ну, да. Я снова обмишулился, это так на меня похоже». Продавец подержанных автомобилей, знающий о том, что он обманывает покупателей, не испытывает диссонанса, скрывая информацию о неисправностях машины, которую пытается сбыть; женщина, полагающая, что она непривлекательна, не ощущает диссонанса, когда мужчины отвергают ее; мошенник не переживает диссонанс, выманивая у старика его сбережения.

Наши представления о себе поддерживают нас в повседневной жизни, и мы постоянно интерпретируем то, что с нами происходит, через фильтр этих ключевых представлений. Если они нарушаются даже благодаря какому-то позитивному опыту, это вызывает у нас дискомфорт. Понимание мощи самооправданий, таким образом, помогает нам понять, почему люди, у которых низкая самооценка, или которые просто считают, что они некомпетентны в каких-то сферах, не испытывают буйной радости, когда у них что-то хорошо получилось — напротив, они ощущают себя обманщиками. Если женщина, уверенная, что в нее невозможно влюбиться, встречает какого-то потрясающего мужчину, начинающего всерьез за ней ухаживать, сначала это ее обрадует, но эта радость будет быстро испорчена ощущениями диссонанса: «Что он во мне нашел?». Вряд ли она сделает такой вывод: «Как приятно — я, оказывается, привлекательнее, чем я думала». Скорее, она подумает: «Как только он поймет, какая я на самом деле — он бросит меня». Она заплатит высокую психологическую цену за восстановление консонанса.

Ряд экспериментов показал, что большинство людей, у которых низкое самоуважение или невысокое мнение о своих способностях, испытывает дискомфорт по поводу своих «диссонансных» (в сравнении с самооценкой) успехов и считает их случайными или аномальными [33] [33] Elliot Aronson and J. Merrill Carlsmith (1962), «Performance Expectancy as a Determinant of Actual Performance», Journal of Abnormal and Social Psychology, 65, pp. 178–182. См. также: William B. Swann Jr. (1990), «To Be Adored or to Be Known? The Interplay of Self-Enhancement and Self-Verification», in R.M. Sorrentino & E.T. Fliggins (eds.), Motivation and Cognition, New York: Guilford Press; and William B. Swann Jr., J. Gregory Hixon, and Chris de la Ronde (1992), «Embracing the Bitter ‘Truth’: Negative Self-Concepts and Marital Commitment», Psychological Science, 3, pp. 118–121. . Вот почему они так упрямо не соглашаются с друзьями или близкими, пытающимися их ободрить: «Смотри, ты только что получил Пулитцеровскую премию по литературе! Разве это не означает, что ты хороший писатель?» — «Да, это приятно, но это просто случайность. Знаешь ли, я уже больше не смогу написать ни слова». Самооправдания, следовательно, это не всегда защита высокой самооценки — это может быть и защита низкой самооценки, если данный человек именно так себя воспринимает.

Представьте себе двух молодых людей, у которых сходные убеждения, способности и степень психологического здоровья. Они достаточно честны, и у них компромиссное мнение относительно обмана: они считают, что это плохо, но в мире существуют и гораздо худшие преступления. И вот, они сдают экзамен, определяющий, примут ли их в аспирантуру. Они оба не знают ответа на ключевой вопрос. Им грозит провал… но тут появляется возможность сжульничать, прочитав ответ другого студента. Два молодых человека борются с этим искушением. После долгих колебаний один из них поддается искушению, а второй — нет. Разница между их решениями минимальна: они легко могли бы поменяться местами. Каждый получает нечто важное, но платит за эту цену: один получает хорошую оценку, но жертвует своей честностью, а другой — жертвует хорошей оценкой, но остается честным.

А теперь такой вопрос: что они думают о жульничестве через неделю? У каждого из них есть много времени для того, чтобы оправдать свой образ действий. Тот, кто поддался искушению, решит, что жульничество — это не такой уж серьезный проступок. Он скажет себе: «Эй, да все списывают, это пустяки. И мне очень нужно было сдать этот экзамен для моей будущей карьеры». Однако студент, не поддавшийся искушению, решит, что списывание еще более аморально, чем он первоначально думал: «В действительности, люди, которые списывают — бесчестны. Их нужно выгонять из университета. Нам нужно их наказать в назидание другим».