Диана Видра - Помощь разведенным родителям и их детям: От трагедии к надежде

Итак, противоречия между теоретическими воззрениями и практикой можно объяснить и по-другому: скорее всего, проблема эта — не моральная, а психологическая. Стоит посмотреть ближе, почему именно отношения родителей и детей после развода развиваются не так, как этого хотелось бы всем, и прежде всего самим родителям.

«После посещения отца ребенок сам не свой!» Такое действительно случается нередко, и мать именно этим мотивирует свое сопротивление контактам ребенка с отцом. Пятилетний Альберт обычно перед посещением отца плохо спит, а вечером, по возвращении, его «будто подменили»: он возбужден, не хочет идти в постель, не слушается и фыркает на мать. Через пару дней он снова входит в колею, он снова приветлив и ласков. И даже воспитательница в детском саду замечает его перемены.

Подобное происходит со многими детьми и это скорее правило, чем исключение. А все дело в том, что ребенок попадает в ситуацию новой расстановки отношений. Подумайте сами, одно дело общаться с отцом и с матерью одновременно и совсем другое, когда свидание с отцом означает отказ от матери, а возвращение к матери — отказ от отца. Особенно тяжело это для маленьких детей, которых мучает неуверенность: а что будет с папой во время моего отсутствия, найду ли я его здесь и на следующей неделе? Если ребенок в этом возрасте вообще в состоянии понять, что такое следующая неделя. И это каждый раз активизирует переживания развода, а значит, возбуждает в ребенке страх и гнев. Но и чувство вины настойчиво заявляет о себе: многие дети переживают посещение отца и возвращение к матери как свое предательство, и конфликт лояльности возникает часто даже без активного участия самих родителей. А разрешить этот конфликт легче всего приписыванием вины одному из них, и скорее всего тому, в ком ребенок уверен больше, а значит, матери. Агрессивное поведение ребенка после посещения отца можно расшифровать как невысказанный словами упрек: «Это ты отняла у меня отца, это ты не хочешь, чтобы он жил вместе со мной!».

Так что же из этого следует? Отказаться от посещений? Удивительно, что даже некоторые консультанты и домашние [10]врачи рекомендуют ребенку «спокойствие на какое-то время». Потом, мол, встречи можно будет возобновить. Фигдору подобные советы напоминают поведение медицинского персонала в больницах в те времена, когда родителям разрешалось навещать детей всего лишь раз в неделю. Объяснялось это тем, что дети тогда спокойнее и, оставаясь одни с медсестрами, быстрее приспосабливаются, а после родительских посещений они, дескать, становятся капризными и непослушными. Сейчас в австрийских больницах, к счастью, придерживаются психологически справедливого мнения, что любое проявление беспокойства для психики ребенка много полезнее, чем насильственная приспособленность. Капризы или плач ребенка являются проявлением печали и способом преодоления боли разлуки. Внешнее же спокойствие при внутренних переживаниях, наоборот, означает полную сдачу рубежей : ребенок вынужден заставить себя забыть о любимых родителях, умышленно принизить их значение, тогда у него будет больше шансов понравиться сестрам и меньше их бояться. Обследования показывают, что в тех случаях, когда родители не навещают детей в больнице или навещают их редко, дети (особенно маленькие) после длительного пребывания в госпитале едва ли остаются прежними. Ребенок чувствует себя преданным, и большая часть его доверия не только к родителям, но и вообще к миру, а также уверенности в себе самом оказывается навсегда подорванной.

Конечно же ребенок после развода нуждается в покое! Но не в своем собственном, а в покое родителей! Oн должен иметь возможность убедиться в том, что для того, чтобы и дальше благополучно существовать в этом измененном мире, нет необходимости вооружаться и прибегать к борьбе. Прекращение посещений — даже временное — как раз подтверждает самые страшные опасения — отец действительно потерян!

И после пережитой боли позднейшее возобновление отношений может уже стать чистой проформой, лишенной внутреннего содержания. Доверие оказывается в большой степени подорванным. И наоборот, при нормальном продолжении посещений ребенок со временем перестает нервничать. Даже если в нем и продолжает жить печаль, то это, в общем, не так страшно: печаль, как правило, чувство сознательное и это — вполне нормальная душевная реакция, которая, хоть и причиняет боль, но не ведет к невротическим нарушениям. Более того, она даже полезна, потому что помогает «переработать» переживание. Да и печального ребенка всегда можно утешить, а как утешишь того, чьи переживания бессознательны, а значит, и выражаются в форме агрессивных («псих ненормальный!») или депрессивных («ленивый какой-то!») настроений? Помочь ребенку в преодолении его беспокойства после встреч с отцом можно лишь одним способом, но способ этот требует от матери большого напряжения собственных сил: мама должна уметь ответить на возбуждение ребенка спокойным пониманием и обязательно облечь это понимание в слова: «Ну, что ты так нервничаешь, дорогой? Я совсем не сержусь на тебя за то, что тебе было хорошо у папы. Наоборот, я горжусь, что ты уже такой большой мальчик (девочка) и так умеешь дружить. И я ничего не имею против, чтобы ты и на следующей неделе увидел папу. Папа этому тоже очень рад. А я всегда буду любить моего малыша!» Или что-то в этом роде. И повторять это нужно как можно чаще. Если вы действительно желаете добра своему ребенку, вы не станете «любой ценой» (а именно ценой огромных психических потерь с его стороны) бороться за его исключительную любовь только к вам одной. Вы освободите его от страхов и дадите ему возможность развивать его собственные здоровые отношения как с отцом, так и вообще с другими людьми. Его жизнь, как и он сам, не «принадлежит» вам, и никакая, даже самая большая, любовь не дает права на порабощение. Уважайте своего ребенка, любите его так, чтобы в нем развивалось чувство собственного достоинства и способность к самоутверждению, ведь сознательно вы хотите вырастить гордого и уверенного человека. А для этого он должен уже сейчас учиться жить своей собственной жизнью, получая от вас помощь и поддержку. С другой стороны, это и для вас ощутимое облегчение, если ваш разведенный супруг разделит с вами ответственность. Не забывайте, «исключительная» любовь ребенка к вам одной налагает и на вас «исключительные» обязанности и «исключительную» ответственность. И вы ошибаетесь, если думаете, что такая любовь может принести счастье. Да и можно ли назвать любовью чувство, в котором гораздо больше от страха зависимости, чем от настоящей, свободной душевной привязанности? Подумайте сами, к кому больше будет тянуться ваше собственное сердце — к тому, кто эгоистически требует, чтобы все ваши чувства и помыслы были обращены только к нему одному, или к тому, кто по-настоящему вас понимает, защищает ваши интересы и действительно желает вам добра? По-настоящему мы любим тех, кто приносит нам удовлетворение и радость, а не тех, кто требует от нас «особенной» любви, т. е. рабской зависимости. Не так ли?