Джон Спонг - Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Второй образ известен как «Пастырь» или «Царь-пастырь». Датировать этот труд намного сложнее, чем творение Второисаии, но он также был создан неизвестным пророком, по-видимому, в конце V или в начале IV века до нашей эры, и затем добавлен к свитку пророчеств Захарии. Этого автора следовало бы назвать «Второзахарией», но поскольку даже о первом Захарии мало кто знает, термин не получил широкого распространения. Тем не менее главы 9–14 в Книге пророка Захарии – это «Второзахария». В большей степени, чем представляет себе большинство христиан, «Второисаия» и «Второзахария» сформировали способ восприятия опыта Иисуса, окрашивая евангельское повествование новыми подробностями. Эти голоса из еврейского прошлого служили для авторов Евангелий источником слов, которые они вкладывали в уста Иисуса. Обратимся сначала к образу «страдающего Раба».

Еврейское государство впервые попало в руки вавилонян в 598 году до нашей эры, а затем потерпело от них полное и сокрушительное поражение в 586 году до нашей эры. Из всех евреев в Иудее оставили только стариков, хромых, глухих и слепых, и ее заново населили иные народы – чужеземцы, язычники, – которые поклонялись «ложным богам» и соблюдали чуждые обычаи. Всех остальных угнали в Вавилон как даровую рабочую силу. Страна, оставленная евреями, по их убеждению, была осквернена присутствием многочисленных иноземцев. Что еще хуже, за время пленения евреи, оставшиеся на родине, стали вступать с этими иноземцами в смешанные браки – так появились самаритяне, и само их существование, как считалось, ставило под угрозу этническую чистоту народа, иудейскую религию и еврейскую идентичность.

К тому моменту, когда Второисаия взялся за перо, Вавилонское пленение уже подходило к концу, порождая надежды на скорое освобождение. Это было уже второе или третье поколение, выросшее в условиях плена. Иудея, их любимая родина, с ее столицей Иерусалимом и находившимся в нем Храмом, все еще продолжала жить, но только в воспоминаниях. Как только первое поколение изгнанников умерло, воспоминания превратились в мечты и фантазии, которыми последующие поколения дорожили как единственной связью с действительностью, которую они никогда не видели и, как они опасались, уже никогда не увидят. Мечты и фантазии, как правило, не ограничиваются ни знанием, ни опытом. Поэтому Иерусалим, существовавший только перед их мысленным взором, становился все более золотым, прекрасным, таинственным и желанным. Эти изгнанники мечтали сначала о его восстановлении и новой славе в неопределенном будущем, когда они смогут заново отстроить место, образ которого был столь неизгладимо запечатлен в их сердцах родителями, прародителями и даже далекими предками. В писаниях Второисаии нельзя не отметить как эти фантазии, так и стоящую за ним тоску, присущую завоеванному народу, живущему упованием на то, что однажды они смогут изменить свою участь и снова стать господствующей нацией на земле. Будучи слабыми, они очень хотели обладать властью; будучи бедными, они мечтали о богатстве и престиже. Второисаия говорил о «стыде и посрамлении», который, как верили евреи, когда-нибудь падет на их врагов, обрекая их на гибель (41:11–12). Он надеялся на обновление энергии еврейского народа, когда Бог сделает его «острым молотилом, новым, зубчатым; ты будешь молотить и растирать горы, и холмы сделаешь, как мякину» (41:15). В своих мечтах о возрождении этот автор все еще стремится к мщению: «Труды Египтян и торговля Ефиоплян… к тебе [т. е. к евреям] перейдут», а их враги «в цепях придут и повергнутся пред тобою» (45:14 и сл.). Его текст полон не самой благородной, но вместе с тем вполне человеческой надежды, что ныне живущее поколение народа когда-нибудь станет господствовать над своими угнетателями и врагами.

Появление во второй половине VI века до нашей эры новой мировой силы в лице Кира, царя Персидского, воспламенило эту надежду. Кир обладал военной мощью, способной противостоять Вавилону. Кроме того, он придерживался политики религиозной терпимости, позволяя плененным народам вернуться на земли предков. Еврейские упования обрели конкретную форму в 539 году до нашей эры, когда Вавилон был завоеван Киром. Пленники буквально пели от радости, празднуя близкое освобождение.

Возвращение изгнанников домой, на землю предков в Иудею, требовало времени и организации, и потому произошло не сразу. Долгожданный день, однако, наступил, когда первая разведывательная экспедиция готова была вернуться в Иерусалим. Человек, известный нам как Второисаия, также, безусловно, входил в эту группу. Путешествие в те дни было трудным и опасным. Изгнанники шли пешком, имея при себе лишь то имущество, которое они могли нести сами, по сути, совершенно безоружные. Вероятно, их слабость и бедность главным образом и уберегли их, поскольку они не представляли собой выгодную цель для бандитов и воров. Что придавало им мужество оставить насиженное место ради неизвестности, так это красочный образ, внедренный в их умы предками – мечты о красоте и чудесах их Богом обетованной родины, что, в сочетании с тоской по свободе, заставило их воспевать силу, дарованную им Всевышним. Слова Второисаии очень хорошо передают этот дух ожидания. Они лучше всего известны англоязычной публике в версии Библии короля Иакова, поскольку именно эти слова Георг Гендель впоследствии положил на музыку в своей великолепной рождественской оратории под названием Мессия:

Далее неизвестный пророк продолжал описывать возвращение на родину, мало чем отличавшееся от наступления Царства Божьего:

В Кире II Исаия видел посланного Богом избавителя. Он даже называл его «помазанником» или maschiach – отсюда еврейское слово «Мессия», эквивалентом которого служит наше «Христос» (Ис 45:1). Когда Второисаия писал: «Как прекрасны на горах ноги благовестника, возвещающего мир, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего Сиону: “воцарился Бог твой!”» (Ис 52:7), он, вероятно, имел в виду Кира.

Его эмоции не знали границ. «Торжествуйте, пойте вместе, развалины Иерусалима, – писал он, – ибо утешил Господь народ Свой, искупил Иерусалим… и все концы земли увидят спасение Бога нашего» (Ис 52:9–10).