Джон Спонг - Иисус для неверующих. Основатель христианства без мифов, легенд и церковных доктрин

Сразу после этого драма, словно подчиняясь высшей неизбежности, переходит к смерти Иисуса. Женщина помазывает его перед погребением. Предательство совершено. Пасха приготовлена и съедена. Преломленный хлеб и налитое в чашу вино символически предвещают его изувеченное тело и пролитую кровь. Изображена слабость учеников: они хвастаются, засыпают, убегают и, в конце концов, отрекаются от него. Иисус арестован. Он совсем один. Он обречен. Его жизнь близится к концу. Но обратите внимание на то, как евангелисты рисуют его смерть. Он был предан, но любил предателя. Он был оставлен, но любил тех, кто его бросил. Его аресту пытались воспротивиться, но он потребовал от защитников убрать мечи. Он был ложно обвинен, но хранил молчание перед лицом обвинителей. Он и не думал защищаться. Даже когда над ним издевались и подвергли пыткам, он любил тех, кто над ним насмехался. Он любил своих палачей. Его бичевали, но он любил тех, кто бил его кнутом. От него отказались, но он любил того, кто от него отступился. Его распяли, но он любил своих убийц. Ничто – не враждебность, ни отвержение, ни издевательства, ни смерть – не способно было умалить его человечность.

Перед нами образ совершенного человека, в котором нет ни ненависти, ни желания причинять другим боль. Обычно, когда человека несправедливо осуждают, он цепляется за жизнь любой ценой, лишь бы прожить еще мгновение. Человеческое достоинство уступает место древнейшему из всех инстинктов: борьбе за выживание. Жертвы выкрикивают проклятия, дерутся, плюются, всячески противятся своей участи. Когда же это не срабатывает, они начинают упрашивать, уговаривать, стонать и умолять, используя любой шанс в отчаянной попытке ухватиться за свое существование. Но не такую картину смерти Иисуса представили нам авторы Евангелий, передав память о нем.

Они помнили его цельным. Он владел своей жизнью до такой степени, что мог отдать ее. Тем, кто мстил ему, бессильному, от лица сильных мира, Иисус сам пришел на помощь, обратившись к их человечности, сломленной насилием. «Отче, прости им» (Лк 23:34), – вот записанные слова Иисуса. Человек, которого римские угнетатели, вероятно, считали всего лишь грязным евреем, религиозным фанатиком, дешевкой, обладал даром быть – даром достаточным, чтобы облегчить чувство вины, вечно терзающее насильников. Умирающая жертва донесла слово прощения до их очерствевших душ. Толпа осыпала его презрением, а он ответил ей состраданием. Разбойник, умиравший рядом, обратился к нему в последней надежде, и Иисус в ответ обещал: «Сегодня со Мною будешь в раю» (Лк 23:43). Одно из Евангелий, от Иоанна, даже приводит к подножию креста мать Иисуса, и он вверяет заботу о ней любимому ученику (Ин 19:26).

Прошу, охватите взором эту картину. Сомневаюсь, что она исторически верна, но вместе с тем она показывает, каким помнили Иисуса, и потому позволяет заглянуть и в его характер, и в суть его опыта. Жизнь его была настолько свободной, настолько цельной, что у него не было потребности цепляться за нее. Это образ того, кто избежал ментальности выживания, характерной для всех наделенных самосознанием людей. Нельзя отдать то, чем не обладаешь. Иисус владел собой – и отдал свою жизнь. Крест – не то место, где правосудие Божье было утолено страданиями его единственного сына. Крест – место, где живущий полной жизнью мог отдать все, чем обладал, другим – и этим явил все, что мы подразумеваем под словом «Бог».

Он любил тех, кто над ним насмехался. Он любил своих палачей. От него отреклись, но он любил отступника. Его распяли, но он любил своих убийц

Человечность, достигнув полноты, отмечена знаками и смыслом Бога. Полнота человечности перетекает в божественную реальность, и божественное становится глубинным выражением этой человечности. Бог – не сверхъестественная сила, стоящая над миром или над родом людским. Значение и действительность Бога постигаются через опыт человеческой целостности, что льется через нас и питает все наше существо. Опыт Бога приходит, когда наша жизнь открывается для трансцендентной «инаковости», зовущей за пределы любых барьеров к непрерывно возрастающей человечности. Люди I века, встретив Иисуса, просто обрели в нем Бога. «Бог был во Христе», – говорили они (а вместе с ними и мы) потому, что через полноту его человечности текли потоки жизни, любви и бытия.

В такой перспективе Крест – уже не место пытки и смерти, а образ любви к Богу, когда можно свободно отдать все, что имеешь, и все, что ты есть, ради других. Крест превращается в символ присутствия Божьего, призывая нас жить, любить и быть. Это любовь, которая охватывает всех людей, вне зависимости от расы, племени, страны, пола, сексуальной ориентации, леворукости, праворукости и любых других человеческих различий в нашей жизни. Призыв Бога, встреченного во Христе, к каждому из нас – призыв быть самим собой, то есть через нашу человеческую сущность предложить дар Божий всем людям, построив мир, где они смогут жить полной жизнью, любить беспредельно и быть всем, чем каждый из них предназначен быть. Именно так мы переживаем присутствие Бога. Разговор о Боге – разговор о жизни, любви и бытии. И призыв Иисуса – не призыв быть религиозным, то есть избегать жизненных травм, обрести безопасность, оберегать душевное спокойствие. Все это ведет к умаляющему жизнь идолопоклонству. Призыв Бога через Иисуса – призыв стать в полной мере людьми, принять ненадежность нашего существования, не строя при этом оград вокруг себя, и отнестись к отсутствию душевного спокойствия как к одному из условий человечности. Это также означает увидеть Бога в опыте жизни, любви и бытия, встречаемом на самых дальних рубежах постоянно расширяющейся гуманности. Безусловно, именно это имел в виду автор четвертого Евангелия, цитируя слова Иисуса о том, что его цель – «чтобы жизнь имели и в избытке имели» (10:10).

Религия, называемая христианством, умирает, пока ширятся границы нашего знания. Опыт Бога в Иисусе – тот опыт, на котором было основано христианство – напротив, возрождается и в свое время создаст новые формы, благодаря которым это новое видение пребудет и дальше. Как только Иисус будет освобожден из темницы религии, станут возможными новое Возрождение и новая Реформация. «Иисус для неверующих» уже готовится взойти.

Как однажды сказал мне мой замечательный наставник и друг Джон Хайнс: «Совершая смелый поступок, от смелости не дрожишь».

Я предвкушаю и с нетерпением жду той минуты, когда Иисус вновь прорвется в человеческое сознание.

Крест – уже не место пытки и смерти, а образ любви к Богу, когда можно свободно отдать все, что имеешь, и все, что ты есть, ради других