Жан-Люк Марион - Эго, или Наделенный собой [litres]

Marion J.-L. Au lieu de soi. P. 330–331.

Cf. Conf, X, 25, 36.

В сборнике автобиографических интервью Марион пишет: «Лакан интересовал меня главным образом потому, что он казался мне настоящим августиниандем <���…> если хотеть воспринять его жест серьезно, надо сделать шаг назад к Терезе Авильской, которую он читал, и к блаженному Августину, которого он знал хорошо. То, что он говорит, пришло оттуда. Вот почему я предпочел обратиться прямо к источнику» (Marion J. L. The Rigor of Things: Conversations with Dan Arbib /Trans, by Christina Gschwandtner. New York: Fordham University, 2017. P. 159–160).

Cf.: «Существует, безусловно, некое сродство между исследованием, которое ищет, с одной стороны, и религиозным регистром, с другой. Ты не искал бы меня, если бы уже не нашел – вот фраза, которая успела там сделаться общим местом. Уже нашел лежит всегда позади , но отмечено при этом печатью своего рода забвения» (Лакан УК. Основные понятия психоанализа (Семинары. Книга XI. 1963/1964) / пер. А. Черноглазова. М.: Гнозис/Логос, 2004. С. 14).

Marion J.-L. Au lieu de soi. P. 374.

«Познай свою любовь: вот максима, которая предшествует изречению дельфийского оракула и обосновывает его» (Libera Л. de. Au lieu de Dieu: Jean-Luc Marion lecteur d’Augustin. P. 412).

Развивая Августина и Паскаля, Хайдеггер в § 30 «Бытия и времени» увязал расположение с пониманием, выдвинув тем самым проблему аффективности на первый план. Dasein всегда уже каким-то образом расположено, всегда уже имеет какой-то настрой, Dasein захвачено этим настроением, и только исходя из этого настроения – и благодаря ему, – оно понимает мир и само себя; оно «себя всегда уже нашло», но нашло как то, что «само от себя известным способом ускользает» (Хайдеггер М. Бытие и время / пер. В. Бибихина. М.: Ad marginem, 1997. С. 135, 139). Именно через аффективные структуры субъект может схватить свою самость как самото-ждественную, но все же изменчивую.

Здесь Марион в значительной степени следует интуиции Мишеля Анри, бесстрастное мышление – это мышление опредмечивающее, которое он (подобно Ойгену Финку) противопоставляет «страстности мысли».

Marion J.-L. Au lieu de soi. P. 184.

Marion J.-L. Au lieu de soi. P. 103.

В ранних работах, например в «Идоле и дистанции», Марион активно пользуется словарем теории речевых актов, разделяя в славословии иллокутивную («я восхваляю Тебя…») и локутивную («я восхваляю тебя как …») составляющие; в этой книге он предпочитает язык феноменологического описания, язык данности.

«Истина может даваться лишь тогда, когда истина творится – ив первую очередь тогда, когда творится истина обо мне, получающем ее» (Marion J.-L. Au lieu de soi. P. 188).

Здесь и далее цитируемые фрагменты приводятся в переводе А. К. Черноглазова. – Примеч. ред.

Soliloquia, 1,2, 7, ВА 5, 36. Сравните эту формулу с определением философии посредством «duplex quaestio: una de anima, altera de Deo. Prima efficit ut nosmetipsos noverimus, altera ut originem nos tram» – «двойного вопроса: о душе и о Боге. Первый служит познанию самих себя, второй – своего начала» (De Ordine, II, 18, 47, BA 4, 444).

Soliloquia ., II, I, 1, ibid., 86. – Святой Бернард обернет эту формулу в противоположную: «In hac nimirum duplici consideratione spiritualis viri meditatio tota versatur. Orans denique sanctus quidam „Deus, inquit, noverim te, noverim me“. Brevis oratio, sed ffdelis. Haec enim est vera philosophia et utraque cognitio prorsus necessario ad solutum: ex priore siquidem timor concipitur et humilitas, ex posteriore spes et caritas» («Любое размышление человека духовного в этом двойном соображении безусловно уже содержится. Был один святой, молившийся так: „Дай мне познать Тебя, дай мне познать себя 4 4. Это краткая молитва, но это молитва верующего. Ибо именно такова истинная философия, и без обоих этих видов познания честная мысль обойтись не может: одно внушает ей страх и смирение, другое – надежду и любовь»). (Sermo de divinis, V, 5, SanctiBemardi Opera, ed. J. Leclercq et H. Rochais, vol. VI / 1, Rome, 1970, p. 104).

Discours de la methode, AT XT, 32, 19.

De Civitate Dei, XI, 26, BA 35,114. Далее следует продолжение: «Quia ergo sum si fallor, quo modo esse me fallor, quando certum est me esse, si fallor? Quia igitur essem qui fallerer, etiamsi fallerer, procul dubio in eo, quod me novi esse, non fallor» («Ho поскольку, ошибаясь, я существую, как могу я заблуждаться относительно собственного бытия, если достоверно известно, что, если я ошибаюсь, я существую? Следовательно, поскольку я, ошибающийся, существовал, то даже ошибаясь, я не ошибался бы, поскольку я несомненно знаю, что существую»). Интересно, что первое письмо Мерсенна утрачено, но существование его подтверждается тремя письмами, адресованными Декартом в ответ: «Вы еще прежде указали мне на отрывок из Августина касательно моего А мыслю, следовательноу я существую “ и, кажется, позже спрашивали меня о нем; он находится в одиннадцатой книге De Civitate Dei, глава 26» (Письмо Мерсенну, декабрь 1640, АТ 111, 247, 1–3). Декарт ссылается на «письмо, где вы цитировали мне отрывок из Августина» (Письмо Мерсенну, 19 octobre 1638, AT II, 435,19–20), а именно, «отрывок из Блаженного Августина», полученный 25 мая 1637 (АТ 1, 376,19–20). Даже Жильсон считал такое сопоставление правомерным: «Мы, разумеется, никогда не узнаем, насколько на Декарта могли повлиять, прямо или же косвенно, Августин и августиновская традиция, и было бы неосторожно отрицать за картезианским cogito его оригинальную сторону; но родственность этих учений очевидна даже тому, кто не вдается в детальное сравнение текстов» ( Ведение в изучение Блаженного Августина, op. cit, р. 55). Жильсон говорит «даже», но не правильнее было ли бы сказать: в особенности тому, кто не углубляется в изучение текстов?

De Libero Arbitrio , II, 3, 7, BA 6, 220. Цитировано Арно, IVe Objectiones (AT VII, 197, 23 и 198, II), который комментирует это место так: «V. С. [Descartes] idem pro totius suae philosophiae principio statuisse, quod statuit D. Augustinus, acerrimi vir ingenii, nec in Theologia modo, sed etiam in Philosophicis rebus plane mirandus» («Он полагает в начало своей философии тот же принцип, что и Блаженный Августин, человек необычайно проницательного ума, превосходно разбирающийся не только в богословии, но и в философских предметах»). (197, 26–27).

De Trinitate, X, 10, 16, BA 16, 150. На этот раз сопоставление касается не доказательства существования эго (в AT VII, 25, 5—13, как и в «De Civitate Dei», XI, 26), а определения его сущности (AT VII, 26, 24–28, 22), которое тоже отклоняет предположение, будто эго представляет собой corpus, аег или ignis (27, 19, 20 и 21). Арно комментирует это место так: «Quae de mentis a corpore distinctione disseruisti, certa, clara, perspicua, divina mihi videntur, atque, ut veritate nihil antiquius, eadem fere a S. Augustino, toto репе libro X De Trin., sed maxime capitulo 10, luculenter esse disputat non sine magna voluptate percipi» («То, что ты сказал мне о различии между умом и телом, представляется мне достоверным, ясным, прозрачным и божественным, и, поскольку древнее истины ничего нет, я с огромным удовольствием отметил, что Августин говорит об этом почти в тех же выражениях на протяжении почти всей десятой книги „ De Trinitate“, но особенно в главе 10»). (Письмо Декарту, 3 июня 1648, AT V, 186, 9-13).