Жан-Люк Марион - Эго, или Наделенный собой [litres]

Согласно блестящей формуле Ж.-Ф. Лиотара: Lyotard J.-F. La confession d’Augustin, Paris, 1998, p. 53.

Lévinas E. Autrement qu’être ou au-delà de l’essence , La Haye, 19741, соответственно, p. 49, 33, 48 (и 66), 112, 13 и 157. Что не противоречит, кстати говоря, словам Хайдеггера: «Забвение – это не пустое место, не провал в памяти, а особый „позитивный “ экстатический модус бывшего \Geivesenheit\» (Sein und Zeit, § 68, p. 339).

Heidegger М. Grundprobleme der Vhanomenologie, § 20, GA 20, p. 411; франц. пер.: Paris, 1985, p. 348.

Об этой трансценденции путем превосхождения всех вещей и в том числе самого себя см.: «Cogita corpus: mortale est, terrenum est, fragile est, corruptibile est; abjice! Sed forte caro temporalis est? <���…> Transi et ipsa [sc. corpora]! Et quomodo, inquies, transeo caelestia corpora, quando ambulo in terra? Non carne transis, sed mente. Abjice et ipsa! <���…> Sine dubio melior est animus quo ista omnia cogitasti, quam ista omnia quae cogitasti. Animus ergo spiritus est, non corpus: transi et ip sum. <���…> Magna ergo res est animus. Sed quomodo dico, est} Transi et ipsum; quia et ipse animus mutabilis est, quamvis melior sit omni corpore. <���…> Transi ergo et animum tuum! Effunde super te animam tuam ut contingas Deum» («Подумай о теле: оно смертно, хрупко, принадлежит земле; оставь его! Но, может быть, только плоть временна? <���…> Превзойди и эти тела! Но как, спрошу я, превзойти мне эти небесные тела, мне, ходящему по земле? Превзойди их не плотью, а умом. Отвергни и эти тела [небесные]! Дух, которым ты помыслил все эти вещи, без сомнения, лучше вещей, которые ты помыслил. Дух духовен, а не телесен: превзойди и дух! <���…> Дух есть великая вещь! Но каким образом я говорю „есть “? Превзойди и дух. Ведь и дух, который лучше любого тела, изменчив. <���…> Превзойди и свой дух! Распростри душу твою над тобой, чтобы коснуться Бога» (In Evangelium loannis, XX, 12, РЕ 35, 1562–1563)). См. также: «Quaero ego Deum meum in omni corpore, sive terrestri, sive caelesti, et non invenio; quaero substantiam ejus in anima mea, et non invenio; <���…>. Ibi enim domus Dei mei, super animam meam» («Я ищу Бога во всяком теле, земном и небесном, и не обретаю Его; я ищу Его субстанцию в своей душе, и не нахожу ее там; <���…>. Ибо обитель моего Бога там, высоко над моей душой» (Enarrationes in Psalmos 41, 8, РЕ 36, 469)).

De Trinitate, XIII, 4, 7, BA 16, 282. Как ни парадоксально, но с утратой «Гортензия» получилось так, что авторитет, на который Августин опирается, известен нам лить по месту, которое он цитирует (вошедший как Фрагмент 28 в издание: С. Von ОгеШ, М. Т Ciceronis opera quae supersunt omnia , Zurich, 1861, IV, p. 982). Конечно, это положение Цицерон высказывал и в других текстах: Contra Academicos , I, 5, 21–26, 22 (ed. Loeb, 19, р. 430 и далее), De Natura deorum, I, 20, 53, и Tusculanes ; V, 10, 28 (см. Testard M. Saint Augustin etCiceron , Paris, 1958, в особенности t. 1, p. 19–39, и Folet M.-P. Cicero, Augustine and the philosophical roots of the Cassiciacum dialogues / / Revue des etudes augustiniennes, 1999). Ему вторит и Сенека: «Vivere, Gallio frater, omnes beate volunt, sed ad pervidendum, quid sit quod beatam vitam efficiat, caligant» [Жить, брат Галлион, все хотят счастливо, но они не способны ясно увидеть, что есть то, что делает жизнь счастливой] (De vita heat а, I). Тема явно восходит к «Никомаховой этике » Аристотеля, I, 1, 1, 1094 a (pasa techne kaipasa methodos, homoios de praxis te kaiproairesis agathou tinos efietai do kef и «Эвтидему» Платона, 278 c (tic gar ou houletai eu pratteinj). Об этой традиции см. Holte R. beatitude et sagesse. Saint Augustin etleprobleme de la fin de Fhomme dans laphilosophie ancienne, Paris, 1962 (в особенности гл. XVII–XVIII). В результате сама философия начинает пониматься исключительно как поиск блаженства: «Quando quidem nulla est homini causa philosophandi nisi ut beatus sit; quod autem beatum facit, ipse est finis boni; nulla est igitur causa philosophandi, nisi finis boni: quamobrem quae nullum boni ffnem sectatur, nulla philosophiae secta dicenda est» («У человека нет иной причины заниматься философией, кроме желания быть счастливым; то, что делает человека счастливым, и есть высшее благо; и потому не следует называть философской школой такую, которая не пытается найти высшее благо» (De Civitate Dei , XIX, 1, BA 37, 48)).

Государство, VI, 509 Ь.

De Trinitate, XIII, 20, 25, 16, 338. И действительно, желание бессмертия (неосуществимое) следует, как желание средства, из абсолютно неизбежного желания цели, то есть блаженства; так что сама тоска по бессмертию свидетельствует, пусть косвенно и заочно, о принципиальном характере стремления к блаженству: «Cum ergo beati esse omnes homines velint, si vere volunt, profecto et esse immortales volunt: aliter enim beati esse non possent. Denique et de immortalitate interrogati, sicut et de beatitudine, omnes earn se velle respondent. Sed qualiscumque beatitudo, quae potius vocetur quam sit, in hac vita quaeritur, imo vero fingitur, dum immortalitas desperatur, sine qua beatitudo esse non potest» («Поскольку все люди хотят быть счастливы, то если они действительно хотят этого, они хотят и бессмертия, ибо иначе они не могли бы быть счастливы. И если спросить их о бессмертии так же, как о блаженстве, они ответят, что хотят его тоже. Но в этой жизни они ищут какого-то ограниченного блаженства, или, точнее, выдумывают его, отчаиваясь между тем в бессмертии, без которого блаженство недостижимо» (De Trinitate , XIII, 8,11,16, 294)).

Sermones 306, 2 и 3, PL 38, 1401.

«Ita vellent beati esse: quod eos velle certissimum est» («Они хотят жить блаженной жизнью, и несомненно, что они этого хотят» ( Исповедь , X, 20, 29,14,194)). См.: «si interrogari [homines] possent, utrum beati esse vellent, sine ulla dubitatione velle res-ponderent» («если бы можно было спросить у людей, хотят ли они быть счастливыми, они без сомнения ответили бы, что хотят» (Ibid, 196)). А также: «Quid est hoc? Si quaeratur a duobus, utrum militare velint, fieri possit, ut alter eorum velle se, alter nolle respondeat; si autem quaeratur, utrum esse beati velint, uterque se statim sine ulla dubitatione dicat optare» («Почему происходит так, что если спросить у двоих людей, хотят ли они служить в армии, то один может ответить „да“, а другой – „нет“, но если спросить у них, хотят ли они быть счастливы, оба без сомнения тут же скажут, что хотят?» (Ibid, X, 21, 31, 14,198)).

Относительно этого картезианского термина, столь же редкого, сколь знаменитого, см.: «mininum quid invenero quod certum sit et inconcussum» («я найду что-то самое малое, что было бы достоверным и неколебимым») и «ut ita tandem praecise remaneat illud tan turn quod certum sit et inconcussum» («так чтобы в конце концов оставалось в точности только то, что было бы достоверным и неколебимым») (AT VII, 24,12 et 25, 23). Мы находим его уже в De Libero Arbitrio, II, 2, 5: «„Deum esse“. – „Edam hoc non contemplando, sed credendo inconcussum teneo“» («„Бог есть“. – „Даже не размышляя над этим, я верой принимаю это как неколебимую истину^» (ВА 6, 214)). Напротив, чего не хватает человеку в испытаниях искушением, так это неколебимого, inconcussus , в нем самом (см. Confessiones , X, 30, 41, 14, 214).

In Lvangelium loannis, XXIII, 5, PL 35, 1585. См.: «Ut enim homo se diligere nosset, constitutus est ei finis, quo referret omnia quae ageret, ut beatus esset; non enim qui se diligit aliud vult esse quam beatus. Hie autem finis est adhaerere Deo» («Чтобы человек знал, как подобает любить себя, ему дана цель, с которой и надлежит ему соотносить все, что он делает, чтобы быть счастливым (ибо кто любит себя, не желает ничего иного, как быть счастливым). Эта цель – соединение с Богом» (De Civitate Dei , X, 3, 34, 436)).

Аристотель, Метафизика , 1, 980 а 1. Можно, напротив, сказать, что Никомахова этика , 1,1, 1094 а 1, постулируя, что «Раза tekne kaipasa methodos, homoios de praxis te kaiproairesis agathou tinos efiestai dokei («Всякое искусство, всякое предприятие, как и всякое действие и намерение, движимы желанием некоего блага»), уже предполагает то, что составляет главную трудность: если все эти виды деятельности направлены на благо и даже желают его, то как теоретическое соединяется в них с желанием? Направлено ли желание на само знание, или на то, что знание позволяет познать? А если оно направлено и на то, и на другое, то в том же ли самом смысле?