Григорий Дьяченко - Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

Милостыню, получаемую монастырем, игуменья делила сестрам, имея с ними одинаковую долю. Часто волховские рыбаки заходили к ней за благословением перед ловлей и потом приносили ей часть улова, а иногда закидывали для нее особую тоню, и тогда попадало громадное количество рыбы. Свидетельницей того была, между прочим, именитая помещица, посетившая обитель после рассказов, которые слышала о Евпраксии в Москве.

Постоянно заботилась игумения о больных, слабых сестрах, а по умершим творила поминовение и оставшееся после их смерти имущество раздавала нуждавшимся. Сама она не участвовала никогда в поминках, не заботилась об изысканной трапезе для почетных гостей, а с помощью помещика Путилова, сад которого подходил к монастырским стенам, подавала хорошее, но простое угощение в своей келии на подносе.

Чрезвычайный подвиг приняла Евпраксия с первых лет своего настоятельства для уединенной молитвы. Она много скорбела, что управление монастырем лишало ее прежнего безмолвия, и после одушевленной молитвы таинственный голос указал ей возможность уединяться. В четырех верстах от монастыря, в глубине густого Абрамовского леса, был высокий пригорок – Абрамовщина. Туда и решилась укрываться Евпраксия для молитвы. Она стала ходить на Абрамовщину после ранней обедни трижды в неделю, по постным дням, и возвращалась оттуда поздно вечером. Под высокой сосной срубила Евпраксия малую бревенчатую часовню, а у подошвы пригорка выкопала колодезь и водрузила над ним большой деревянный крест.

На площадке пригорка подвижница совершала свое молитвенное правило. Оно состояло из чтения Евангелия, Апостола и акафистов. С собой Евпраксия приносила Священные книги, свечи с огнивом и части святых мощей. Четырехверстный путь через мхи и болота был тяжел, особенно в осеннюю пору или зимой, во вьюгу, по глубоким сугробам. Евпраксия ходила в мужской обуви, а зимой на лыжах. Только от сильного вихря она укрывалась в часовенке или когда нужно было читать со свечой. Без пищи, усталая от ходьбы, погружалась она в молитву; ее тело было покрыто кровавыми рубцами и исколото жалами оводов и комаров. Но среди этих вольных страданий на бесстрашную подвижницу сходило благодатное настроение, радостные, очистительные слезы, умиление сердца и духовные откровения. Поздним вечером, тихо напевая стих «День скончавается, конец приближается», возвращалась она в монастырь, в свою ненатопленную келию, которую запирала с утра.

Этот подвиг Евпраксии был сопряжен с великими опасностями, от которых она избавлялась Божиим заступлением.

Одним глухим осенним вечером, молясь в часовенке, Евпраксия из-за перегородки увидала высокого человека в оборванной солдатской шинели, с ножом в руках. Она не прервала своего правила, и, когда кончила его и обернулась, солдат стоял на коленях и молился. Он называл ее угодницей Божией, молил о помиловании и рассказал, что ушел из полка и скитался без пищи по лесу; восходящий к небу световой столб привел его к часовне, где он думал найти клад. Непонятный ужас лишил его сил убить инокиню, и наконец он понял, что она осенена благодатью. Евпраксия просила его подождать ночь, вернулась в монастырь и на следующее утро принесла ему большую просфору и рубль денег, наставила его и предсказала, что с этим запасом он благополучно дойдет до Петербурга и, если с повинной головой придет к начальнику, будет прощен, искупит свою вину и будет повышен затем в чине. Впоследствии солдат написал ей теплое письмо, в котором рассказывал, что с напутствием игумении дошел он сытый до Петербурга, прощен был снисходительным начальником, очистил себя службой и за отличие произведен в фельдфебели.

Однажды, тоже осенним вечером, когда игумения с приближенной к ней монахиней Елпидифорой должна была возвращаться из пустыни в монастырь, разразилась страшная гроза. Темнота ночи, озаряемая блеском молнии, раскаты грома, завывание ветра, гул колеблемых вихрем сосен – всё наводило на монахиню ужас; выход из часовни казался ей бездной, и она умоляла игумению остаться в часовне на ночь. Но Евпраксия была непреклонна; освещая себе путь тусклым фонарем, пошла в бурю. У колодца фонарь задуло ветром. Но тогда засиял тонкий свет, который шел перед ними до ворот монастыря, как полоса дневного света. Игумения строго приказала монахине хранить это событие в тайне.

Евпраксия не боялась хищных зверей, ютившихся в густой чаще Абрамовского леса; эти звери ласкались к ней. Дворовый человек соседнего помещика, идя вечером с охоты, увидал Евпраксию, окруженную волками, которые бежали за ней, как собаки. Он подумал, что это неспроста и что она колдунья. Тогда звери бросились на охотника, и ему пришлось бы плохо, если бы старица не стала кликать их к себе, как стаю галок, – и тот убежал, а наутро пред всеми в монастыре благодарил ее. Очевидцы рассказывали, что они были свидетелями того, как Евпраксия шла однажды на Абрамовщину на лыжах над землей, не дотрагиваясь до снега.

Буря сорвала крест с церкви Успения, и Евпраксия, по особому внушению, перенесла его на Абрамовщину и повесила на большом суку сосны над часовней. С тех пор по маленькой лесенке игумения подымалась ко кресту и зажигала пред ним свечку. Пред этим крестом она получила внезапное и чудесное исцеление руки, переломленной перед самым выходом из монастыря на Абрамовщину, чему свидетельницами были монахини, видевшие утром руку вспухшей и висящей книзу и совершенно здоровой вечером.

Несколько раз в церкви чудные видения посещали Евпраксию, и она стояла в восторженном восхищении, унесенная от земли, и лицо ее светилось.

Годы шли; Евпраксия достигла уже глубокой старости и по неотступным просьбам своим была уволена на покой. Она перешла в тесную келию, выходила только в церковь и к своей преемнице, пред которой заступалась за сестер, становясь пред ней на колени.

Приблизилась кончина Евпраксии. Древняя старица Акилина, которую часто видали в ночное время в мантии с жезлом обходящей монастырь, явилась к ней. Поздно вечером она постучалась к ней в оконницу и произнесла: «Готовься к исходу – ты скоро соединишься со мной». Когда Евпраксия посмотрела в окно, древняя старица уже удалялась от ее келии. Евпраксия вышла за ней, но та исчезла перед ее глазами.

Старица простилась с монахинями, просила игумению положить ее в схиме, тайно ею принятой, и погрести ее у ног любимой ее старицы Акилины. Приняв Святое Причастие и проводив Святые Дары до дверей, она заперла сени, разостлала на полу рогожку, легла на ней с Распятием и свечой в руке, закрыла глаза – и опочила.

Это было 23 сентября 1823 года. Она прожила 91 год.

Ее погребли на пятый день по кончине; тело ее издавало благоухание. Игумения не исполнила ее просьбы о месте погребения и о схиме. Верная Елпидифора тайно положила схиму во гроб. О своем посвящении в схиму Евпраксия кратко выразилась однажды этой монахине: «Бог послал мне Ангела Своего посвятить в схиму».