Григорий Дьяченко - Искра Божия. Сборник рассказов и стихотворений для чтения в христианской семье и школе для девочек

И вот настал день величайшей опасности. Всю ночь накануне она бродила в лесу, и к рассвету надо было подумать об отдыхе. Детям, измученным и голодным, надо дать хоть по куску хлеба… Верный кафр [53] Кафры – племя негров, живущих в Южной Африке. отправился на разведку, а мать расположилась с детьми на голой земле. Маленький Иоганн едва успел прочитать молитву, как прибежал кафр и, задыхаясь от усталости, закричал: «Бегите, скорей бегите: англичане вблизи!»

Но бежать было поздно. Не прошло и минуты, как мать с детьми окружили англичане. «Мир заключен, вы не имеете права вредить нам», – закричала захваченная врасплох женщина, и ее маневр оказался необычайно удачным. Твердый голос пленницы произвел впечатление на офицера. Он кое-что слыхал о заключении мира, да к тому же перед ним стояла жена генерала Деларея, имя которого наводило страх, жена бурского вождя, давшего свободу английскому генералу Метуэну вместо того, чтобы повесить его. Хитрость и находчивость спасли жизнь матери и ее семерых детей. Англичане поверили, что мир заключен, и пошли дальше своим путем.

И что всего удивительней – г-жа Деларей рассказывает о пережитом и выстраданном с тем спокойствием и самообладанием, с которыми люди обыкновенно говорят о чужих страданиях и лишениях. Но слезы показались в ее глазах, и тоской, глубокой тоской по родине зазвучал ее голос, когда она заговорила о своем младшем внуке. Ему шестой годок пошел, он не умеет еще писать, но его маленькой ручкой отец начертал: «Мы все здоровы, милая бабушка, приезжай скорее», – и она разрыдалась.

С чувством глубокой гордости она говорит о своем старшем сыне. Он сражался рука об руку с отцом, выстрелы его всегда достигали цели, и он был любимцем всего отряда. Долго английские пули щадили его, но юноша сам себя не щадил. Как раз в тот день, когда ему минуло девятнадцать лет, пуля пробила ему голову, и он упал замертво. «Я видела, как товарищи хоронили его, и никогда этого не забуду», – закончила она свой рассказ.

Разве может погибнуть народ, восклицает автор приведенного рассказа, – народ, среди которого живут и страдают такие матери и жены!..

Римляне вели войну и победили неприятеля. Воины-победители возвращались в свой город; к городским воротам сбежались их сродники: отцы, матери, братья, – чтобы увидеть, кто из воинов остался в живых и кто убит. Среди них была и некая вдова, имевшая единственного у себя сына, и она стояла и ждала возвращения с прочими своего сына; то она спрашивала у входящих в город, не видали ли ее сына, то всматривалась вперед, чтобы самой издали разглядеть его. «Сын мой, – говорила она, – где ты находишься? Почему не выступаешь? Отчего тебя не видно? Где ты замешкался?» И когда она начала тужить, что не видит своего сына, в это время от других людей она услыхала, что сын ее убит на войне; и вот тут-то она стала громко рыдать, ударяя себя в грудь, и неутешно плакать. Но вот она видит своего сына, возвращающегося живым; она тотчас к нему бежит, обнимает, целует его; она так ему обрадовалась, что от избытка радости внезапно умерла. Там, где недавно мать плакала по сыну, теперь сын оплакивает мать. Можно ли представить себе, какова была радость той матери!

Этот рассказ показывает, с одной стороны, как сильна бывает у родителей любовь к детям, которые поэтому и должны ценить их и платить им той же любовью; с другой – как опасно сообщать вдруг, без подготовки, любящим сердцам печальные или радостные вести о судьбе любимых ими существ.

Корнелия была женой знаменитого человека Тиберия Гракха, который всю жизнь работал на пользу бедных, защищал их от насилия, помогал во всех горестях. По смерти мужа Корнелия осталась одна с тремя детьми; она горячо любила их, и ее самым сильным желанием было сделать их похожими на отца. Дети были для нее единственной радостью жизни и гордостью; она воспитывала их в любви к бедным и обиженным. Пришла раз в гости к ней одна из ее приятельниц и просила показать ей самые лучшие драгоценности ее. Корнелия провела подругу через свои комнаты и, войдя в уютную маленькую комнатку, остановилась перед опущенной занавеской. «Вот все мои драгоценности!» – произнесла она, указывая по направлению к занавеске. Удивленная приятельница подняла занавеску и увидела в кроватке двух спящих детей Корнелии. Сыновья ее выросли и оправдали надежды матери; они доставили ей высочайшую радость, возможную на земле: бедные, униженные рабы горячо благословляли в своих мрачных лачугах мать, воспитавшую таких людей, которые всю свою жизнь положили на защиту обиженных и обездоленных.

Некоторые писатели утверждают, что развитие умственных способностей детей умаляет в них привязанность к родителям. Маргарита Ропер, дочь англичанина Фомы Моруса, представляет собой видимое опровержение этого. Она, лучшая и любимая из дочерей, была одной из ученейших женщин своего времени. Она так прекрасно писала на латинском языке, что приводила в восхищение знатоков. Она могла рассуждать со своим отцом об очень серьезных богословских и политических вопросах.

Приведем прекрасные места описаний отношения Маргариты Ропер к своему отцу.

«Когда Фома Морус пробыл больше месяца в тюрьме, его дочь Маргарита, чувствуя сильную тоску по отцу, после долгих, горячих страданий добилась наконец сильно желанного свидания с отцом; сперва они помолились, а затем отец обратился к ней: “Вероятно, Маргарита, люди, посадившие меня в тюрьму, думали, что сделали мне большую неприятность, но я уверяю тебя, моя дорогая дочь, что если бы я не счел для себя долгом заботиться о моей жене и моих детях, что я считаю моей главной обязанностью жизни, то я по собственному желанию давно бы удалился в подобную темницу или в темницу еще теснее этой”.

Когда Фому Моруса привели к пристани близ лондонской тюрьмы, то его горячо любимая дочь Маргарита Ропер, страстно желая видеть его, бросилась ему навстречу; упав пред ним на колени и получив от него благословение, она встала и обняла его. Не думая о себе, расталкивала народ и стражу, окружавшую его с алебардами и пиками, обнимала и целовала его на глазах всех, не будучи в состоянии от волнения ничего вымолвить, кроме: “О мой отец! О мой отец!”

Его очень тронула ее безграничная любовь к нему, и, благословляя ее, он говорил, что всё, что он терпел, хотя и не виноват ни в чем, происходило не без воли Господа, советуя ей вполне подчинить себя Ему и относиться терпеливо к потере отца земного. После этого она должна была расстаться с отцом, но не успела она отойти от него шагов на десять, как отчаяние, что она теряет дорогое существо, снова заставило ее вернуться в объятия отца, и, несмотря на громадную толпу народа, который, как стеной, отделял и удалял горячо любящую дочь от ее родителя, она пробилась к нему, обняла его голову и осыпала ее поцелуями. Он не проронил ни одного слова и казался как бы успокоенным, но струившиеся из глаз слезы выдавали его; не многие могли удержаться от рыданий… Наконец ее силой вырвали из объятий отца и удалили».