Тензин Гьяцо - Буддизм. Один учитель, много традиций

2) Дружелюбная, приятная речь включает разные способы общения с людьми в зависимости от ситуации. Мы можем говорить с ними о том, что их интересует, чтобы познакомиться с ними. Когда другие готовы воспринять Дхарму, мы ведем приятные речи, наставляя их в учениях Будды, а при столкновении с трудностями даем им мудрые советы. Бодхисаттвы говорят вежливо, уважают других, внимательно прислушиваются к тому, что им говорят, и не навязывают другим свою точку зрения. Бодхисаттвы учат всех без предвзятости — богатых или бедных, мужчин или женщин, принявших постриг или мирян.

3) Чтобы вдохновить других на добродетельное поведение , мы восхваляем их хорошие качества и поддерживаем их, чтобы они могли практиковать Дхарму и обращать свои физические, вербальные и умственные действия в добродетель. Чтобы осуществить это, мы можем устраивать или вести буддийские службы, медитации и ретриты. Участвуя в направленных на процветание общества проектах, буддисты показывают людям, что наше сострадание не ограничивается простыми словами; это вызывает у других интерес к Дхарме. Чтобы вдохновить тех, кто столкнулся с кармическими препятствиями и потому испытывает сопротивление к Дхарме, требуются огромное терпение и прилежание, но дело того стоит. В целом, мы пытаемся пробудить веру в скептиках, добродетель в поступающих безнравстенно, щедрость в скупцах и мудрость в невеждах (AN9:5).

4) Если мы действуем и живем в соответствии с учениями, наш личный пример вдохновляет других на практику и увеличивает их веру в Три Драгоценности. Чтобы заработать доверие других и обладать способностью приносить им пользу, необходимо воплощать Дхарму в своей повседневной жизни. Здесь мы работаем и живем вместе с другими, показывая им удачный пример того, как жить с добротой и нравственностью. Мы искусно побуждаем других взяться за добродетельные дела.

Учить Дхарме — дело очень полезное, но это также большая ответственность, и подходить к этому надо постепенно и с разрешения нашего духовного наставника. Жизненно важную роль здесь играет сострадательная мотивация; мы должны постоянно осмыслять и очищать свои побуждения. Будда критиковал монахов, которые давали учения в надежде на то, что другие будут их слушать и выражать свою признательность в форме необходимых для жизни ресурсов и других даров. Это загрязненный способ даяния учений. Будда описывал чистый способ дарования учений следующим образом (СН 16:3):

Но есть бхиккху, который учит других Дхамме с помыслом: «Дхамма превосходно разъяснена Благословенным. Она видима напрямую, не зависит от времени, приглашает прийти и увидеть, применима на практике, должна быть лично пережита мудрыми. О, пусть они внимают объясняемой мной Дхамме! Выслушав, пусть поймут Дхамму! Поняв, пусть соответствующим образом практикуют!». Так он обучает Дхамме других из-за присущего Дхамме совершенства. Он обучает Дхамме других из сострадания и сочувствия, в силу нежной заботы. Таким вот образом дарование бхиккху Дхаммы оказывается чистым.

Чтобы обучать других Дхарме, мы сами должны хорошо ее знать; в противном случае мы рискуем дать неверные учения и навредить ученикам. Мы не должны разъяснять темы, которые не понимаем должным образом. Когда мы не знаем ответа на какой-то вопрос, лучше сказать «Не знаю», а затем проконсультироваться с собственным учителем или изучить тему по дхармическим текстам.

Если возможность прекращения дуккхи существует, к ней следует стремиться. Освобождение становится возможным благодаря двум факторам: тому, что природа ума — это ясный свет ( пабхассара, прабхасвара ), и тому, что загрязнения по своей природе повехрностны.

С точки зрения санскритской традиции понятие ясного света как природы ума описывают основополагающую, живую природу ума — его ясную и познающую условную природу, что позволяет познавать объекты. Эта способность ума осознавать или ведать объекты уже присутствует; ее не требуется развивать заново.

В таком случае неспособность ума познать определенные объекты, должно быть, связана с препятствующими факторами. Материальный объект, такой как стена, не дает нам увидеть то, что находится за ним. Слишком далекий или слишком маленький объект не может быть воспринят обычными органами чувств. Повреждение органа познания — к примеру, слепота — препятствует нашему познанию визуального объекта. Соответствующие царству, в котором мы рождены, виды когнитивных способностей и мозга могут препятствовать постижению объектов. Человеческое ухо не улавливает звуки, которые слышат многие животные, а мозг животных препятствует развернутому концептуальному познанию и использованию языка.

Китайские монахини совершают поклоны

Еще одна трудность состоит в том, что некоторые вещи — к примеру, объекты, познаваемые шестью видами сверхпознания, — настолько тонки, глубоки или обширны, что обычный ум не в силах их постичь. Чтобы познать их, необходимо глубокое устойчивое сосредоточение, иногда сопряженное с правильной мудростью.

Тонкие отпечатки неведения в уме и ошибочные видимости и акты восприятия, которые они порождают, не дают нам познавать все явления. Когда мудрость, постигающая тонкую бессамостность всех явлений, полностью устранит все до одной завесы ума, ум естественным образом начнет воспринимать все объекты — ему ничто не будет мешать. Таким образом, ум будды всеведущ и способен одновременно постигать все явления (и в том числе их пустотность) в едином акте постижения.

Основополагающая природа ума прозрачна, как вода. Любая грязь в воде — не ее природа; любую грязь можно удалить. Какой бы мутной ни была вода, ее сущностная ясность никогда не теряется. Аналогичным образом, омрачения — это добавочный фактор; они не проникают в основополагающую природу ума. Не каждое мгновение ясности и познающести ума сопряжено с омрачениями. Если бы омрачения были неотъемлемой частью ума, они присутствовали бы всегда, и их было бы невозможно устранить.

Природа ума также описывается как ясный свет, потому что ум пустотен от неотъемлемого существования. Это естественная чистота ума. Если бы ум существовал неотъемлемо, цепляющееся за неотъемлемое бытие неведение было бы безошибочным познающим фактором, и потому его было бы невозможно устранить. Тем не менее ум и все остальные явления существуют зависимо. Неотъемлемого бытия нет, а цепляющееся за него неведение — ошибочная форма сознания.